Зигмунд Фройд "Воспоминание, повторение и проработка" 1914г.
<< Начало
Дальнейшие советы по технике психоанализа 2
Мне кажется нелишним снова и снова напоминать учащимся о глубоких изменениях, которые претерпела психоаналитическая техника по сравнению с тем, когда только делались первые шаги. Вначале, в фазе катарсиса по Брейеру 1, непосредственная настроенность на момент симптомо-образования и последовательно предпринимаемые усилия заставить воспроизвести психические процессы той ситуации, чтобы они имели отвод посредством сознательной деятельности. Воспоминание и отреагирование были тогда целью, которую можно было достичь при помощи гипнотического состояния. Затем, после отказа от гипноза, на переднем плане оказалась задача на основании свободных ассоциаций анализируемого догадаться о том, чего ему не удавалось вспомнить. Благодаря работе по толкованию и сообщению ее результатов больному должно было быть обойдено сопротивление; настроенность на ситуации симптомообразова-ния и на другие ситуации, которые выявлялись за моментом заболевания, сохранилась, отреагирование отошло на задний план и, казалось, заменилось затратами на работу, которую должен был проделать анализируемый, преодолевая по требованию аналитика критику приходящих ему в голову мыслей (при выполнении основного уа правила). Наконец, выработалась последовательная нынешняя техника, когда врач отказывается от настроенности на определенный момент или проблему,
1 [Ср. в данном томе «Психическое лечение (душевное лечение)». (1890а), с. 3 и далее, выше, а также главу о психотерапии из «Этюдов об истерии» (1895d).]
довольствуется тем, что изучает психическую поверхность анализируемого в данный момент, а искусство толкования использует в основном для того, чтобы выявить выделяющиеся на ней сопротивления и довести их до сознания больного. Появляется новая форма разделения труда: врач открывает не известные больному сопротивления; если они преодолены, то больной рассказывает — зачастую без всяких усилий — забытые ситуации и взаимосвязи. Цель этих техник, разумеется, осталась неизменной. Дескриптивно: заполнение пробелов в памяти, динамически: преодоление сопротивлений вытеснения.
Старой гипнотической технике нужно оставаться благодарным за то, что она изолированно и схематично продемонстрировала нам отдельные психические процессы анализа. Только благодаря этому мы смогли обрести мужество, чтобы создавать и прояснять сложные ситуации в самом аналитическом лечении.
При том гипнотическом лечении воспоминание конструировалось очень просто. Пациент переносился в прежнюю ситуацию, которую, казалось, он никогда не смешивал с нынешней, сообщал о психических процессах в ней, насколько они оставались нормальными, и добавлял то, что могло получиться благодаря превращению бессознательных тогда процессов в сознательные.
Присоединю здесь несколько замечаний, подтверждение которым любой аналитик найдет в собственном опыте1. Забывание впечатлений, сцен, переживаний сводится большей частью к такому «блокированию ». Когда пациент говорит об этом «забывании», он почти никогда не упускает при этом добавить: «Собственно говоря, я всегда это знал, но только об этом не думал». Он нередко выражает свое разочарование тем, что ему приходит в голову мало вещей, которые он может признать «забытыми», о которых он никогда больше не вспоминал, после того как они случились. Между тем также и это желание находит удовлетворение, особенно при конверсионных истериях. «Забывание» претерпевает дальнейшее ограничение, если принять во внимание повсеместно встречающиеся покрывающие воспоминания. В иных случаях у меня возникало впечатление,
1 [Только в первом издании этот, а также три следующих абзаца, в которых сформулированы вставленные замечания, набраны петитом.]
что известная, столь важная для нас в теоретическом отношении детская амнезия полностью компенсируется покрывающими воспоминаниями. В них содержится не только нечто существенное из детской жизни, но, собственно говоря, все существенное. Нужно только уметь извлекать это из них посредством анализа. Они репрезентируют забытые детские годы столь же достаточно, как явное содержание сновидения — мысли сна.
Другую группу психических процессов, которую в качестве чисто внутренних актов можно противопоставить впечатлениям и результатам, фантазии, отношения, эмоциональные побуждения, взаимосвязи, с точки зрения забывания и воспоминания нужно рассматривать отдельно. Здесь особенно часто случается так, что «вспоминается » нечто, что никогда не могло быть «забыто », потому что это никогда не замечалось, никогда не было осознанным, и, кроме того, для процессов, происходящих в психике, по-видимому, совершенно не важно, была ли такая «взаимосвязь» осознанной, а затем забылась или она никогда не достигала сознания. Убеждение, которое приобретает больной в ходе анализа, совершенно не зависит от такого воспоминания.
Особенно при разнообразных формах невроза навязчивости забытое ограничивается в основном разобщением связей, непониманием последовательностей, изолированием воспоминаний.
В случае особого рода чрезвычайно важных событий, приходящихся на очень ранние периоды детства и в свое время пережитых без понимания, но впоследствии понятых и истолкованных, чаще всего воспоминание пробудить не удается. К знанию о них приходят благодаря сновидениям, и в них заставляют поверить самые убедительные мотивы, относящиеся к устройству невроза; можно также убедиться, что после преодоления своих сопротивлений анализируемый не использует отсутствие чувства воспоминания (ощущения знакомого) против их принятия. Тем не менее этот объект требует настолько большой критической осторожности и приносит так много нового и удивительного, что я оставлю его на потом для отдельного рассмотрения на подходящем материале 1.
1 [Этот намек относится к «Волкову» и его сновидению, которое приснилось ему в пять лет. Фройд как раз завершил этот анализ и, возможно, намеревался примерно в одно время с данной работой написать историю своего больного, хотя затем она была опубликована четырьмя годами позднее (1918b). Перед этим Фройд рассматривал этот особый класс детских воспоминаний во второй половине 23-й лекции по введению в психоанализ (1916-1917).]
От этого отрадного для нас гладкого течения при применении новой техники остается очень мало, зачастую — не остается вообще ничего. Также и здесь встречаются случаи, которые какое-то время ведут себя, как при гипнотической технике, и терпят фиаско только потом; другие случаи с самого начала ведут себя по-другому. Если для обозначения различия придерживаться последнего типа, то мы вправе сказать, что анализируемый вообще ничего не вспоминает из забытого и вытесненного, — он это проигрывает 1. Он репродуцирует это не как воспоминание, а как действие, он повторяет это, разумеется, не зная, что он это повторяет.
К примеру: анализируемый не рассказывает, что помнит, как был упрям и недоверчив к авторитету родителей, а ведет себя таким образом по отношению к врачу. Он не помнит, как, растерянный и беспомощный, застрял в своем инфантильном сексуальном исследовании, а преподносит кучу запутанных сновидений и мыслей, сокрушается, что ему никогда не удается довести дело до конца, и преподносит это как свою судьбу. Он не вспоминает, что очень стыдился определенных проявлений сексуальности и боялся их разоблачения, а демонстрирует, что стыдится лечения, которому теперь подвергся, и старается от всех его скрыть, и т. д.
Прежде всего он начинает лечение с подобного повторения. Часто, когда пациенту с изменчивой историей жизни и долгой историей болезни сообщают основное психоаналитическое правило, а затем просят его говорить все, что приходит в голову, и теперь ожидают, что его сообщения потекут рекой, прежде всего узнаешь, что сказать ему нечего. Он молчит и утверждает, что ему ничего не приходит в голову. Разумеется, это не что иное, как повторение гомосексуальной установки, которая протискивается вперед в качестве сопротивления всякому воспоминанию. Все время, пока больной проходит лечение, он не будет свободен от этого
1 [Фройд это прояснил значительно раньше, а именно в своем послесловии к истории болезни «Доры» (1905e), Studienausgabe, т. 6, с. 183, где обсуждается тема переноса.]
принуждения к повторению 1; в конечном счете становится ясным, что это его способ вспоминать.
Разумеется, нас в первую очередь будет интересовать отношение этого навязчивого воспроизведения к переносу и сопротивлению. Вскоре мы замечаем, что и сам перенос — это лишь часть повторения, а повторение — это перенос забытого прошлого не только на врача, но и на все другие области нынешней ситуации. Стало быть, мы должны быть готовы к тому, что анализируемый уступает принуждению к повторению, заменяющего импульс к воспоминанию, не только в личном отношении к врачу, но и во всех других одновременно осуществляемых видах деятельности и жизненных ситуациях, например, когда во время лечения он выбирает объект любви, ставит перед собой какую-либо задачу, берется за какое-то дело. Нетрудно распознать здесь и долю сопротивления. Чем сильнее сопротивление, тем обильнее воспоминание заменяется проигрыванием (повторением). Ведь идеальное воспоминание забытого при гипнозе соответствует состоянию, в котором сопротивление полностью устранено. Если лечение начинается под патронажем мягкого и открыто не выраженного позитивного переноса, то он позволяет прежде всего углубиться в воспоминания, как при гипнозе, и в это время даже симптомы болезни смолкают; но если в дальнейшем этот перенос становится враждебным или чересчур сильным и поэтому нуждается в вытеснении, то воспоминание тотчас уступает место проигрыванию. Отныне очередность того, что должно быть повторено, определяют сопротивления. Больной извлекает из арсенала прошлого виды оружия, с помощью которых он защищается от продолжения лечения и которые мы должны отнимать у него один за другим.
Мы слышали, что анализируемый повторяет, вместо того чтобы вспоминать, повторяет в условиях сопротивления; мы
1 [Здесь, по-видимому, впервые высказывается идея навязчивого повторения, которая в гораздо более общей форме играла важную роль в теории влечений, разработанной Фройдом позднее. В таком клиническом применении она встречается также в работе «Жуткое» (1919b), Studienausgabe, т. 4, с. 261, и привлекается для подтверждения общего тезиса в главе III эссе «По ту сторону принципа удовольствия» (1920g), Studienausgabe, т. 3, с. 228 и далее, где Фройд ссылается на данную работу.]
можем теперь спросить, что, собственно говоря, он повторяет или проигрывает? Ответ гласит: он повторяет все, что из источников вытесненного уже утвердило себя в его открыто демонстрируемом поведении, его торможения и непригодные установки, патологические черты его характера. Ведь он повторяет во время лечения также и все свои симптомы. И тут мы можем отметить, что, подчеркивая навязчивость повторения, мы получили не новый факт, а лишь добились большего единообразия в нашем понимании. Мы отдаем себе отчет в том, что болезненное состояние анализируемого не может прекратиться с началом его анализа, что мы должны относиться к его болезни не как к историческому событию, а как к актуальной силе. Часть за частью этого болезненного состояния появляется теперь на горизонте и попадает в сферу действия терапии, и пока больной переживает это как нечто реальное и актуальное, мы должны проделать нашу терапевтическую работу, которая в значительной степени состоит в сведении к прошлому.
Побуждение к воспоминанию в гипнозе, должно быть, производило впечатление эксперимента в лаборатории. Побуждение к повторению во время аналитического лечения в соответствии с новой техникой означает — воскрешать часть реальной жизни и потому не может быть во всех случаях безопасным и безобидным. С этим связана целая проблема зачастую неизбежного «ухудшения во время лечения».
Прежде всего уже начало лечения приводит к тому, что больной меняет свою сознательную установку к болезни. Обычно он довольствовался тем, что жаловался на нее, презирал ее как бессмыслицу, умалял ее значение, но в остальном продолжал демонстрировать в связи с ее проявлениями вытесняющее поведение, политику страуса, которую проводил по отношению к ней в самом начале. Поэтому может случиться, что по-настоящему он не знает условий своей фобии, не слышит точного текста своих навязчивых идей или не понимает истинной цели своего навязчивого импульса 1. Разумеется, для лечения это не нужно. Он должен найти в себе мужество сосредоточить свое внимание на
1 [См. примеры этого в описаниях случаев «маленького Ганса» (1909b), Studienausgabe, т. 8, с. 105-106, и «Крысина» (1909d), Studienausgabe, т. 7, с. 84-85.]
проявлениях своей болезни. Сама болезнь уже не может быть для него чем-то заслуживающим презрения, напротив, она становится достойным противником, частью его существа, которая опирается на веские мотивы, от которого нужно получить нечто ценное для будущей жизни. Таким образом, с самого начала подготавливается примирение с вытесненным, которое выражает себя в симптомах, но также отводится место известной терпимости к нездоровью. Если теперь вследствие этого нового отношения к болезни обостряются конфликты и протискиваются вперед симптомы, бывшие дотоле неясными, то пациента легко можно утешить замечанием, что это лишь неизбежные, но преходящие ухудшения и что нельзя уничтожить врага, который отсутствует или которого нет поблизости. Но сопротивление может воспользоваться ситуацией в своих целях и злоупотребить позволением быть больным. Оно словно демонстрирует: «Смотри, вот что получится, если я действительно допущу эти вещи. Разве я неправильно поступал, подвергая их вытеснению?» Особенно лица юношеского и детского возраста охотно пользуются требуемой в лечении уступкой болезненному состоянию, предаваясь симптомам болезни.
Другие опасности возникают в результате того, что в дальнейшем ходе лечения могут добиться повторения также новые, более глубоко лежащие импульсы влечения, которые еще себя не утвердили. Наконец, действия пациента вне переноса могут повлечь за собой временные осложнения в жизни или даже быть столь изощренными, что надолго обесценивают здоровье, которое нужно приобрести.
Тактику, которую должен избрать врач в этой ситуации, легко оправдать. Для него воспоминание в старой манере, репродуцирование в психической области, остается целью, которой он продолжает придерживаться, даже если знает, что при новой технике достичь ее невозможно. Он готовится к постоянной борьбе с пациентом, чтобы все импульсы, которые тот хочет направить в сферу моторики, удержать в психической области, и празднует как триумф лечения, если благодаря работе воспоминания удается покончить с чем-то, что пациенту хочется отвести с помощью действия. Если связь через перенос можно как-то использовать, то благодаря лечению удается удержать больного от всех более значимых повторных действий и использовать намерение к их совершению in statu nascendi [В стадии возникновения (лат.). — Прим. перев.] в качестве материала для терапевтической работы. От вреда, который может причинить осуществление больным своих импульсов, проще всего уберечь, если его обязать до завершения лечения не принимать важных для жизни решений, например, не выбирать профессии, окончательного объекта любви, а для всех этих намерений дожидаться выздоровления.
При этом стараются сберечь то, что в личной свободе анализируемого совместимо с этими мерами предосторожности, не препятствуют ему в осуществлении менее важных, пусть и безрассудных намерений и не забывают о том, что, собственно говоря, человек учится уму-разуму только на своих ошибках и на собственном опыте. Бывают также больные, которые во время лечения пускаются в какое-нибудь совершенно нецелесообразное предприятие, которых удержать от этого невозможно и которые лишь после этого становятся податливыми и доступными аналитическому воздействию. Иногда бывает и так, что нет времени на то, чтобы надеть на буйные влечения узду переноса, или что пациент актом повторения разрывает узы, привязывающие его к лечению. В качестве крайнего примера я могу выбрать случай пожилой дамы, которая в сумеречном состоянии неоднократно оставляла свой дом и своего мужа и куда-то сбегала, не сознавая мотива, заставлявшего ее «удирать». Она приступила к лечению у меня с хорошо сформированным нежным переносом, неимоверно быстро усилила его в первые дни и в конце недели «удрала» также и от меня, еще до того как я успел ей что-либо сказать, что могло бы удержать ее от этого повторения.
Но главное средство, позволяющее обуздать навязчивое повторение пациента и преобразовать его в повод к воспоминанию, состоит в обращении с переносом. Мы делаем это повторение безвредным, скорее даже полезным, признавая его права, предоставляя ему свободу действий в определенной области. Мы предоставляем ему перенос в качестве места действия, на котором ему разрешается развернуться чуть ли не с полной свободой, и от него требуется продемонстрировать нам в патогенных влечениях все то, что скрыто в душевной жизни анализируемого. Если содействие пациента проявляется только в том, что он соблюдает условия проведения терапии, то нам регулярно удается всем симптомам болезни дать новое значение в переносе 1, его обычный невроз заменить неврозом переноса 2, от которого больной может вылечиться благодаря терапевтической работе. Таким образом, перенос создает промежуточную область между болезнью и жизнью, благодаря которой осуществляется переход от первой к последней. Новое состояние переняло все свойства болезни, но представляет собой искусственную болезнь, повсеместно доступную нашим вмешательствам. В то же время оно является частью реального переживания, ставшего, однако, возможным благодаря особо благоприятным условиям и носящего временный характер. От реакций повторения 3, которые проявляются в переносе, определенные пути ведут к пробуждению воспоминаний, почти без труда возникающих после преодоления сопротивлений.
Я мог бы на этом закончить, если бы заглавие этой статьи не обязало меня изложить еще одну часть аналитической техники. Как известно, преодоление сопротивлений начинается с того, что врач раскрывает сопротивление, никогда не распознававшееся анализируемым, и сообщает о нем пациенту. Похоже, что новички в анализе склонны принимать это вступление за работу в целом. Ко мне часто обращались за советом в случаях, когда врач жаловался на то, что демонстрировал больному его сопротивление, и все же ничего не менялось; более того, сопротивление только усиливалось и вся ситуация становилась еще менее ясной. Лечение, по-видимому, не продвигается. Это мрачное предположение затем всегда оказывалось неверным. Лечение, как правило, продолжалось наилучшим образом; врач просто забыл, что называние сопротивления по имени не влечет за собой непосредственное его прекращение. Больному нужно дать время углубиться в сопротивление, о котором он теперь уже знает 4, его проработать, его преодолеть, продолжая наперекор ему работу в соответствии с основным аналитическим правилом. Только на пике его в совместной работе с анализируемым обнаруживаются затем вытесненные импульсы влечения, которые питают сопротивление и в существовании и могуществе которых пациент убеждается благодаря такому переживанию. При этом врачу не остается ничего другого, как терпеливо ждать и допускать ход событий, которого нельзя избежать и который не всегда можно ускорить. Если он придерживается этого понимания, то не раз избежит иллюзии своей неудачи там, где он проводит лечение в правильном направлении.
1 [В изданиях до 1924 года здесь стоит «условие в переносе».]
2 [Отношение между этим особым техническим значением термина, которое введено здесь впервые, и обычным его употреблением (как нозологического обозначения истерий и неврозов навязчивости) разбирается в 27-й лекции по введению в психоанализ (1916—1917).]
3 [В первом издании на этом месте стоит «акты повторения».]
4 [Во всех немецких изданиях, за исключением первого (из которого заимствован здесь этот текст), эта часть предложения звучит следующим образом: «...углубиться в неизвестное ему сопротивление», что выглядит довольно бессмысленным.]
На практике эта проработка сопротивлений может стать затруднительной задачей для анализируемого и испытанием терпения для врача. Но именно эта часть работы оказывает наибольшее изменяющее воздействие на пациента и отличает аналитическое лечение от всякого суггестивного влияния. Теоретически ее можно приравнять к «отреагированию» аффектов, защемленных вытеснением, без которого гипнотическое лечение оставалось неэффективным 1.
1 [Понятие «проработка», которое вводится в данной работе, очевидно, имеет некоторое отношение к психической инертности, одному из свойств душевной жизни, на которое Фройд неоднократно указывал. Некоторые из этих мест упомянуты в редакторском примечании к работе об одном случае паранойи (1915/), Studienausgabe, т. 7, с. 216, прим. 1. В главе XI, раздел А (а) работы «Торможение, симптом и тревога» (1926d, Studienausgabe, т. 6, с. 297-298) Фройд сводит необходимость «проработки» к сопротивлению бессознательного (или Оно); этой темы он еще раз касается в разделе VI работы «Конечный и бесконечный анализ» (1937с).]
Перевод А. М. Боковикова
Раздел "Статьи"
Воспоминание, повторение и проработка