Надя Бужор "Об адекватной ненависти в контрпереносе"
Дональд Винникотт написал статью «Ненависть в контрпереносе» в 1947 г., сразу после войны. В то время, написать о том, что аналитик может испытывать ненависть к своему пациенту было, по крайней мере, актом величайшей смелости.
Мы еще вернемся к этому.
Именно его смелость и вопросы, которые он поднял в последующем определили мой выбор – предложить вам работу, которая отталкивается от этого текста Д.Винникотта. В первой части я представлю вам синтез идей, выдвинутых Д.Винникоттом. Во второй части мы вместе будем исследовать «ненависть» в одной из ее форм, совершенно немыслимой, в форме детоубийства, с помощью известной всем трагедии - Медеи 1.
1 - Статья о Медее опубликована в первом сборнике. Прим. пер.
Для исследования ненависти в контрпереносе Д.Винникотт использовал записи, которые он сделал, работая с психотиками. [Эти данные он использовал для статьи о работе с психотиками, но] это не помешало ему расширить, по мере написания статьи, идею о том, что то, что происходит в терапии психотиков может также наблюдаться и с пациентами другого типа [другой организации личности].
Разумеется, термин «ненависть» поднимает несколько вопросов, из которых я цитирую тот, о котором я слышала и читала больше всего. «О какой ненависти идет речь?»
Этот вопрос тем более оправдан , поскольку сам Винникотт использует в статье слово «ненависть», [слово,] которое может быть выражено такими [другими] словами, как раздражение, нервничание, аффективное напряжение, неблагодарность, -- как разное выражение переживаний, связанных с ненавистью. В то же время, он с самого начала уточняет, что термин принадлежит паре антонимов «любовь-ненависть» и что его необходимо понимать как «один из аспектов общей темы амбивалентности».
Несомненно, Д.Винникотт остается фройдистом, как с учетом его понимания амбивалентности, так и с учетом [его понимания] «ненависти». Вспомним [же] статус, данный Фройдом ненависти в первой топике, а именно статус структурирующего элемента психической жизни, такой же [структурирующий статус], как и у любви.
Что касается термина «контрперенос» необходимо уточнить его смысл.
В то время, когда Д.Винникотт написал эту статью, контрперенос еще не воспринимался как возможный, даже необходимый инструмент для аналитической работы, а скорее, как некий «неизбежный элемент», против которого надо было «хорошо вооружиться».
Забавно, но Фройд использовал впервые термин контрперенос в письме, адресованном Юнгу. Последний написал ему письмо, сообщая о своем беспокойстве в связи с любовной связью со своей пациенткой Сабиной… В своем ответном письме Фройд подчеркивает очарование, которое могут вызывать женщины и утверждает, что было бы резонно (и возраст в этом помогал бы) не поддаваться этим феноменам, порядка эротического или любовного искушения. В то же время, мы показали бы себя плохо настроенными и плохо знающими аналитическую теорию, если бы не отметили, что Фройд развил в дальнейшем эту впервые возникшую у него идею, родившуюся из-за столкновения с неуместными влечениями Юнга!
Можно считать, как и Д.Винникотт, цитируя Грина, что «контртрансфер перестал иметь ингибирующую функцию, а наоборот, приобрел стимулирующую» ( А.Грин,1990, стр. 358)
Иначе говоря, сдержанное определение, согласно которому контртрансфер является реакцией аналитика на трансфер пациента расширилось в дальнейшем и стало сегодня основным инструментом , инструментом неизбежным, который вписывается в такую диалектику, в которой в игре находятся двое протагонистов. Я еще раз цитирую А.Грина, который наилучшим образом дает определение контрпереноса, учитывая при этом идеи Биона: « психика не может родиться как только лишь из психизма, очевидно из материнского, что является другой манерой сообщения о том, что мышление не может родиться как только из мышления объекта» (А.Грин,1990, стр.355) Сложное определение, заслуга которой, по-крайней мере в том, что оно положило начало рассуждениям и спорам по определению контрпереноса в терминах работы о непрерывных размышлениях, -- работа, которая, безусловно, является долгой, трудоемкой и тяжелой. Это сходно с бионовской идеей о том, что иметь идею вовсе не означает «иметь мысль», поскольку мыслить подразумевает наличие «аппарата для обдумывания мыслей». Уж точно, что между мыслителем-аналитиком и мыслителем Родена разница намного меньше, чем можно было бы предположить.
По ту сторону этого экскурса, надо признать, что текст Д.Винникотта и сегодня остается чрезмерно актуальным.
Во-первых, потому, что для многих терапевтов-аналитиков идея о том, что они могут испытать ненависть к своим пациентам остается чуждой и они даже слышать об этом не могут. В этом смысле, для Лакана и его последователей, психизм аналитика остается независимым с начала развития терапии [и остается таковым на всем протяжении анализа]. Понятно, что в таком случае незачем заниматься ни контрпереносом, ни ненавистью.
Как раз наоборот, Д.Винникотт поддерживает в своей статье идею о том, что признание и интерпретация этого аспекта контрпереноса – ненависти- позволяет выход из анализа.
Актуальным, несомненно, остается чтение статьи Винникотта, т.к. она приглашает нас размышлять о современной клинике со всеми ее сложностями, которая требует работу с насилием, разрушительной ненавистью, завистью, нарциссической перверзией, мазохизмом. Надо ли напоминать о том, что ни одна терапия / анализ не может себе позволить отказаться от такой важной части работы – рискуя полным ее провалом – а именно проработкой этого деструктивного процесса и негативного трансфера, который его сопровождает?
В настоящее время этот текст сохраняет свою актуальность, поскольку работа лицом к лицу с детьми и подростками подразумевает, что в обязательном порядке принимаются во внимание все психические движения, которые индуцированы физическим присутствием аналитика. «Это привносится извне – я цитирую Р.Руссийона -- начиная с переносных ответов наших анализантов и заканчивая тем, что выражаем мы сами, помимо нашего желания и без того, чтобы мы это замечали» (Р.Руссийон, 1999, стр 65)
Сейчас я попробую представить вам содержание статьи.
Д. Винникотт пишет для тех, кто работает с психотиками, признавая всю присущую этой работе сложность: «работа с психотиками невероятно неблагодарна». Контрперенос не является уделом лишь психоаналитика, он существует также и у психиатра, и, как говорит Винникотт, -- я цитирую: «какой великой не была бы любовь к своим больным, он не может избежать ненависти к ним и к болезни, и чем лучше он это знает, тем меньше он позволит ненависти и страху вмешиваться в его работу и определять то, что он делает».
Как только элементы контрпереноса обнаруживаются и распознаются как таковые, они тут же становятся опорой в предстоящей работе.
С юмористической ноткой он подчеркивает, что пациенты могут в конечном итоге находить у аналитиков лишь свои собственные характеристики. Так, с уверенностью можно сказать, что обсесcивный пациент будет думать о том, что аналитик выполняет свою работу обсессивным и бестолковым образом.
Все усложняется в случаях с психотиками, если мы принимаем во внимание столкновения и «совпадения» любви и ненависти, далекие от какой-либо диалектики. Если любовь и ненависть эквивалентны, тогда становится понятным, благодаря чему отношение столь опасно, а также и тот факт, что у психотика присутствует некоторое предпочтение «отсутствию связей».
Необходимо хорошо соединить клинические данные и теоретические знания чтобы понять то, о чем говорит Д.Винникотт, когда он пишет: «если аналитик показывает свою любовь, он тем самым и в тот же момент убивает своего пациента» Иначе говоря, ни идеализация – в своих самых известных проявлениях, ни дезорганизующая тревога с параноидными оттенками, ни другие защитные механизмы, выявленные аналитиком, не служат ничему. Как раз наоборот, неестественность требует тяжелую плату в виде преждевременной смерти психотерапевтической или аналитической работы.
Д.Винникотт, следовательно, предлагает нам «достойное решение», которое состоит в том , чтобы заставить работать контрперенос, что дает доступ к чувствам «ненависти», которую вызывают наши пациенты. Он добавляет при этом, что мы можем отложить до времени эту «справедливую ненависть» для того, чтобы проинтерпретировать ее, когда представится такая возможность.
В этом контексте я позволю себе выдвинуть идею «работы контрпереноса» в свете главы произведения Фройда «Интерпретация сновидений» под названием «Работа сновидения» Таким образом, работа контрпереноса (как и работа сновидения) не ускользает ни в коем случае от неотьемлемых аспектов наиболее общей психической активности, тех, с которыми сталкивается каждое человеческое существо, такие, как вытеснение, смещение. В этом смысле я хотела бы развить в дальнейшем эту гипотезу «работы контрпереноса».
Вернемся к Д.Винникотту.
Для того, чтобы нас успокоить, Д.Винникотт сообщает, что такого рода чувства ненависти можно найти в каждом анализе. Поверхностное или предвзятое чтение последующего текста могло бы привести к сомнениям по поводу того, что ненависть циркулирует как при работе с психотическими пациентами, так и с «обычными» пациентами. Возможно, было бы легче понять эту идею, думая о том, что чаще всего ненависть в терапии остается латентной.
В случае работы с психотиками, ненависть становится узнаваемой благодаря выраженному напряжению, отличному от привычного напряжения, которое аналитику приходится выдерживать. [Это отличное от других напряжение - ] cигнал о том, что аналитик должен обратить на это внимание и он материализуется в том качестве психической тревоги, которую ощущает аналитик и который явно отличается от невротической кастрационной тревоги.
Чтобы проиллюстрировать эти идеи, Д.Винникотт использует сон, который ему приснился в связи с одной пациенткой. Он описывает два разных уровня качества собственных тревог, испытанных им во время сна Д. Винникотт ясно излагает свои мысли: психоаналитик не сможет помочь своим пациентам обнаружить проявления ненависти как лишь при одном условии: обнаруживая свои собственные проявления ненависти в работе своего собственного анализа! Проработка примитивных элементов своей псюхе - вот это честная сделка [«deal»]: обнаруживать и трансформировать собственную ненависть в обмен на понимание ненависти другого и способность переносить ненависть другого. Фройд сказал почти то же самое в первой топике -- потерять что-то одно, чтобы получить что-то другое, -- короткое резюме бесконечной работы репрезентации. Для аргументации напомню игру с катушкой и пройденный путь ребенком между отсутствием мамы и репрезентацией этого отсутствия. Мы все согласны с тем, что игра с катушкой – это путь, пройденный от агирования (играть с катушкой) до репрезентации (отсутствия матери) – и это предтеча работы сублимации.
Работа сублимации – это сама сердцевина «работы контрпереноса». Следовательно, то, что выявляет эта работа обнаруживает большое сходство с «отсутствием прямого ответа на трансфер пациента». Репрезентировать, сублимировать… признаться, нам по нраву первая фройдовская топика!
Конечно то, что предлагает нам Д Винникотт, мыслится легче, « потерять собственную ненависть для того, чтобы можно было переносить ненависть другого». Читаем из-под его пера, что аналитик должен «быть в состоянии объективно ненавидеть» своего пациента! Чтобы усложнить немного работу аналитика Винникотт пишет, что, несмотря на все это, значительная часть его [аналитика] функционирования остается бессознательной и невыражаемой!
Мы находим эти идеи вновь, к примеру, в том, что нередко случается так, что аналитик через своих пациентов лечит свою собственную вину. Также мы сталкиваемся с этим в том удовольствии, которое мы испытываем от пациентов, которые хорошо прогрессируют и ценят нас. А так же в связи с тем, что они нам платят, и Винникотт обогащает свои идеи еще одной интересной мыслью, а именно следующей: устанавливать и удерживать сеттинг – это тоже один из способов выражения хорошо темперированной ненависти и каждое окончание сеанса выражает это же самое. Следовательно, каждое окончание сеанса является трауром в миниатюре, трауром по чувству бессмертия, по бесконечности во времени, по нелимитированной доступности другого. Мы узнаем в этом описании хорошо известный «принцип реальности».
Для обдумывания статей Д.Винникотта важно вспомнить, что он понимает аналитическое пространство, как поддерживающую среду (для этого он использует термин « holding») Следовательно, аналитическая ситуация должна вернуться вновь к парадигме мать\дитя.
Подведем итоги:
-- вначале существует мать, которая предположительно любит ребенка;
-- когда мать любит ребенка, чем она это делает?
Ее любовь выражается в способности к грезам, отвечает Бион, т.е. таким «душевным состоянием, которое способно принимать проективные идентификации младенца, будь они прочувствованы как хорошие или плохие» ( У.Бион,1991, стр. 53)
Способность матери к мечтательности должна соответствовать способности младенца выдерживать фрустрацию. В этом смысле способность грезить, --функция зеркала материнского лица и материнского окружения, -- говорил Д.Винникотт, позволяет трансформировать то, что было эвакуировано, оная [способность грезить] благоприятствуют первым объектным отношениям. ( У. Бион, 1992, стр.116)
Давайте посмотрим, что происходит во время сеанса: с Виникоттовской точки зрения, способность аналитика выдерживать напряжение, которое вызывает пациент содержит в себе идею возможности принятия аналитиком места матери, и, благодаря этому, выразить однажды словами то, что существует лишь в чувствах. А для пациентов, чей ранний опыт был «таким недостаточным и нарушенным», я цитирую: «аналитик должен быть первым в жизни пациента, кто дает ему определенно базовые элементы среды».
Д.Винникотт выдвигает гипотезу в соответствии с которой, если для невротического пациента диван является символом материнской любви, то для психотического, цитирую: « диван является физическим выражением любви аналитика»… необходимо отметить здесь выраженную разницу градусов, регистра. Внутреннее напряжение [также ] выражается по-разному в обоих этих случаях. Мы хорошо поняли, что «анализе психотиков», я цитирую Винникотта: «аналитику приходится выдерживать больше напряжения, чтобы «удерживать в латентности собственную ненависть».
Следовательно, Д.Винникотт предлагает новую модель аналитического кадра, и в случаях с психотическими пациентами, я цитирую Адама Филлипса «сеттинг не является символической репрезентацией материнского внимания, как это было бы в случае невротического пациента, сеттинг есть материнское внимание. Он [психотический пациент] не может себе представить того, чего не было никогда» (А.Филлипс, 2008, стр.148)
В этом контексте Д.Винникотт формирует гипотезу, которая, по- крайней мере является смелой: Если мы переведем эту гипотезу в термины контртрансфера, -- если посмеем сделать это, --то можно было бы сказать, что аналитик ненавидит пациента… но сегодня мы говорим, что он, контртрансфер, предсуществует трансферу… Отдадим должное Д.Винникотту, так как он сказал то же самое, чуть выше, утверждая, что кадр (сеттинг) работы аналитика уже содержит эту предсуществующую ненависть.
Безусловно мы обнаруживаем здесь идею У.Биона, подхваченную А.Грином, процитированную выше, к которой мы можем добавить следующее: чтобы получить доступ к статусу субъекта надо суметь использовать «мышление другого». Я хочу одолжить одну формулу у Д.Винникотта для того, чтобы дополнить ее: «кто видел младенца прогуливающегося в полном одиночестве (абсолютно самостоятельно)»
Необходимо признать, что утверждение Д.Винникотта, относительно примата предсуществующей материнской ненависти достаточно сильно потрясает нас и это нас обязывает следить как можно внимательнее за его мышлением.
Подведем итоги:
Маленький ребенок проходит в своей эволюции стадию, в которой отношения с объектами инстинктивные, и подчиняются они цели получения удовольствия.
Прогрессивно, развитие по направлению к статусу «интегрированной личности» сопровождается более «разноцветными», «более дифференцированными» чувствами, таких, как ненависть.
Отметим здесь присутствие большого отличия, которое обнаруживается между Д.Винникоттом и кляйнианскими теориями, согласно которым ненависть присутствует с самого начала психической жизни.
Мать, в ее теории, имеет возможность ненавидеть своего ребенка с самого рождения. В других терминах, можно то же самое сказать современным языком, -- что мать имеет такие психические средства, которых младенец лишен. Я цитирую: «Материнская любовь -- это великое дело, но у нее есть [определенная] реальность и [ограниченная] сила». Если эта формулировка кажется странной, то Д.Винникотт делает ее легитимной, выпуская перечень возможных причин (восемнадцать) ненависти, которые мама может испытать… оставляю вам возможность обнаружить их в его статье.
Безусловно, в отношениях мать/младенец обнаруживается ассиметрия, которую мы обнаруживаем вновь в отношениях аналитик/пациент . Аналитик находится в этой позиции время от времени с каждым из своих пациентов, но надо отметить, что с психотиками он должен находиться преимущественно в этой позиции, которую можно сравнить c той, которая есть у мамы маленького ребенка.
Обратимся к Д.Винникотту: «Когда пациент находится в глубокой регрессии, он не может ни идентифицироваться с аналитиком, ни оценить его точку зрения, по крайней мере не больше, чем зародыш или новорожденный может симпатизировать своей матери».
Мы с достоверностью обнаруживаем здесь провокацию, которая выражается следующим образом: если мама выдерживает свою собственную ненависть без того, чтобы бояться, что она может что-то сделать ребенку, то это в свою очередь позволяет и ему [ребенку] развиваться с учетом прогрессивного признания его собственной амбивалентности. Окольным путем это возвращается в детских считалках [сказках, колыбельных] , которые иллюстрируют эту идею. Выражение [в считалках, сказках, колыбельных] материнских желаний сожрать, растерзать или убить [собственных детей], благодаря обходным символическим и ритмическим путям помогают матерям проявлять/выдерживать/ быть толерантным и к собственной ненависти. Игра, которая развлекает ребенка, выражает также и часть ненависти настолько символизированной, насколько необходимой для его развития.
Д. Винникотт идет еще дальше, утверждая, что окружать ребенка «сентиментальной средой», я цитирую: «не помогает последнему выдерживать собственную ненависть». Сентиментальная среда, цитирую вновь: «ничего не значит с точки зрения маленького ребенка». Надо быть Д. Винникоттом, чтобы написать, что ребенку необходима «ненависть для ненависти». Также, для того, чтобы психотик в ходе своего анализа смог выдерживать свою ненависть к аналитику необходимо, чтобы последний тоже мог ненавидеть его.
Вот в этом обмене между мамой и ребенком и необходимо устанавливать отношения между аналитиком и пациентом, сохраняя при этом в голове то, что для Д.Винникотта и У.Биона отношение мать/младенец является парадигмой.
И в заключении, Д.Винникотт поднимает вопрос интерпретации ненависти аналитика с точки зрения пациента. Тяжелая и опасная тема, как предупреждает он, и, в то же время, важное средство для того, чтобы анализ стал полным. Конечно, сегодня мы уже переформулируем эту идею иначе: как и когда нужно интерпретировать негативный контрперенос? Впрочем, «интерпретируем» ли он?
Для того, чтобы ответить на этот вопрос не мешало бы совершить короткий экскурс в работу негатива, и, следовательно, в статьи самого Д.Винникотта, а также У.Биона и А.Грина.
В этой статье мы находим, парадоксальным образом, Д.Винникотта, очень близкого ко второй фройдовской топике, несмотря на то, что Д. Винникотт никогда не признавал влечение к смерти. Необходимо уяснить: обходить «ненависть» молчанием -- значит уступать место деструктивным влечениям. В этом случае «ненависть» не сохраняет больше свою связь с Эросом, но отрывается от Эроса и она проявляется в форме деструкции [в чистом виде]. Разрыв происходит в тишине, так как влечения к смерти всегда остаются «немыми и тихими».
Мы также обнаруживаем Д.Винникотта, очень близкого к У.Биону, особенно тогда, когда Д.Винникотт пишет, что у нас есть выбор между «тем, чтобы эвакуировать фрустрацию или перерабатывать ее». Именно поэтому мы обязаны, -- если не хотим, чтобы наши пациенты были затоплены своим эвакуирующим, десимволизирующим функционированием, -- утверждают как А.Грин, так и Р.Руссийон, выдерживать ненависть… то, что Бион называет «негативной способностью».
Гораздо лучше это определяет одна фраза Андре Грина : «Маленький человек, который находится во взрослом (речь идет о хранителе вытесненного) в конечном итоге является маленькой матерью. То, что приятно (я бы добавила: или неприятно) для Я зиждется на том, что приятно, или неприятно для объекта».
Мы находим в последней инстанции современный способ размышления об аналитической работе, так как способность переносить трансфер и контртрансфер (негативный, я бы добавила) «несомненно является фундаментальной характеристикой работы в анализе с первичным травматизмом» - я процитировала Р.Руссийона (Р.Руссийон, 1990, стр. 147) Эта идея прекрасно иллюстрирует «негативную способность», о которой мы говорили выше.
Чтобы закончить эту первую часть, давайте обратим внимание на ту настойчивость, которую проявляет Винникотт в утверждении о том, что интерпретация негативного контртрансфера является непременным условием для окончания лечения. Цитирую: «Пока эта интерпретация не дается, пациент удерживается в некоторой степени в позиции маленького ребенка, который не в состоянии понять чем он обязан своей матери».
Однако, всему свое время, и аналитик должен признавать желания и потребности своего пациента, работа, которая предполагает терпение и толерантность, и, - я цитирую Винникотта - «константность преданной матери». Здесь можно распознать несколько замечаний соответствующих здравому смыслу; аналитик должен оставаться пунктуальным и объективным, и отвечать только на то, что предлагает ему пациент, и если последний предлагает ненависть, то она часто, я цитирую - «рождена непосредственно из того, что делает пациент, любя, в своей манере сырой (brut) любви».
Лишь в этих условиях, когда ненависть признается, может развернуться анализ адекватный нуждам пациента, а не нуждам аналитика. Аналитики отличаются от других специалистов и могут быть узнаваемы еще и благодаря Фройдовскому пакту отказа от самих себя.
Отдадим должное Винникотту, поскольку этой статьей о «Ненависти в контрпереносе» он формулирует вопрос чрезвычайной метапсихологической и эпистемологической важности. Конечно мы не смогли прийти к однозначному выводу, но заслуга самого вопроса в том, что он открывает вопрос «работы контртрансфера» и открывает современную аналитическую перспективу нашим встречам с пациентами.
© 2021 Перевод с французского Коротецкой А. И.
раздел "Статьи"
Цви Лотан. В защиту Сабины Шпильрейн
Жаклин Шаффер. Женское: один вопрос для обоих полов.
Габриеэле Паскуале. Место чувства юмора во время сеансов.