Жак Андре и др. "Инцесты" (отрывки)

Андре Грин "Отношение «мать-дитя», несомненно, инцестуозное"

...

Идея инцеста с самого начала ставит нас лицом к лицу с проблематикой первоначального измерения сексуальных желаний. Простой ссылки на желание недостаточно для того, чтобы объяснить комплекс Эдипа. Исследуя глубже комплекс Эдипа, можно заметить, что он представляет собой комбинацию и чередование желания и идентификации. Желание и идентификация с матерью, желание и идентификация с отцом. Проблематику желания и идентификации следует рассматривать совместно. Затем остается лишь доказать, что идентификация отвлекает желание, держа его на расстоянии.

Эволюция мысли привела к модификации способа исследования комплекса Эдипа. В англосаксонском психоанализе его преимущественно считали фазой развития, наступающей между 2 и 5 годами и имеющей определенные характеристики, которые можно описать. Во Франции, в частности, под влиянием Лакана эдипов комплекс считали структурой, понимая под этим первоначальную и универсальную психическую организацию. Если бы Эдип сводился лишь к одной фазе, она присутствовала бы с самого начала, особенно в форме Эдипа у родителей. Эдип родителей находился бы уже там изначально, сопровождая первое дыхание младенца и даже предвосхищая его, еще до его появления на свет, посредством фантазмов (положительных или отрицательных), ожиданий, надежд, боязней - все это вписано в эдипову конфигурацию родителей. Я полагаю, что Эдип является больше моделью, чем структурой. И пояснил это в одной статье из моей книги - «La deliaison»1.

Вернемся, однако, к инцесту. Оставим в стороне инцест отец/дочь и отец/сын. Разумеется, инцест между отцом и дочерью является наиболее часто встречающейся ситуацией; потенциальный инцест с матерью для детей обоих полов является обязательным пассажем, которого невозможно избежать. Речь идет о телесной связи между ребенком и его матерью, в основе которой присутствует инцестуозное отношение.

Вслед за Лаканом можно отвергнуть этап «доэдипальной» фазы, если верно, что с самого начала Эдип уже присутствует. Но это не мешает нам задавать себе вопросы о догенитальных этапах, в которых сила телесной связи с матерью содержит что-то неизбежное. «Новые родители» ничего не меняют в этой ситуации. Отец дает соску, а не грудь, даже если он надеется, что биология однажды позволит ему сделать это; он меняет пеленки, лепечет, отзеркаливая лепет младенца... а мать глядит на него с нежностью, считая его совершенно некомпетентным в этом. Телесная связь никогда не будет одинаковой для этих двух полов. Существует предварительный этап вынашивания младенца в утробе в течение девяти месяцев, и этот период никогда не забывается, особенно матерью.

1 A. Green, Oedipe, Freudet nous. inLa deliaison, Hachette, 1992.

...

Мальчики борются изо всех сил, прежде чем примириться с запретом на инцест. Но их потеря частична, так как у них есть право на утешение: «Не со своей матерью, но если попадется одна, похожая на нее, так и быть, закроем на это глаза». В худшем случае, они оказываются на кушетке психоаналитика, и это им только на пользу. У девочек все происходит иначе, поскольку они вынуждены сменить объект; отсюда и все вытекающие проблемы. Вспомните, каким сюрпризом была для Фройда открытая им в 1930 году глубина фиксации дочерей на своих матерях, глубина, которую он сравнивает с минойско-микенской цивилизацией, покрытой и замаскированной классической греческой цивилизацией.

Эту тему рассматривает и Мелани Кляйн, которая, не вдаваясь в детали, переформулировала ее в терминах фиксации к матери. Идет ли речь об истине, оставшейся незамеченной? Трудно сказать, потому что Мелани Кляйн выводит на первый план деструктивность, страх аннигиляции... и недооценивает эротическую силу. Последовавшие за ней английские авторы детально описывают все догенитальные фазы либидо, но с одной особенностью: англосаксонские матери целомудренны. Авторы обсуждают отношения матери с младенцем, саму мать, достаточно или недостаточно хорошую, отмечают страх сепарации... А либидо исчезло, как либидо матери, так и либидо женщины. Рассматривается лишь привязанность, и она противопоставляется влечению. При этом забывается, что привязанность сама по себе есть результат влечения, что она не может быть чем-то иным. Какой может быть природа этой привязанности, если нивелируется эротизм? И вот мы сталкиваемся с новым возвратом к пуританизму! Во Франции принимается во внимание сексуальность, первоначальная сексуальность, первостепенная, бесспорно инцестуозная, долговременная, постоянная на протяжении всей жизни. Все умирающие кричат «Мама».

 

Моник Курню-Жанэн Формы инцеста. История и предыстория

...

Перекрестная идентификация отец/дочь

Я вспоминаю девочку, еще почти ребенка, прячущуюся в приемном отделении приюта, так как она попала в историю, в которую трудно было поверить. Она любила общаться со школьными товарищами, с которыми выходила из школы после окончания уроков. Ее отец боялся, что окрестные хулиганы могут пристать к его дочери, и следил за ней шаг за шагом после школы. Как избежать наказания? Девочка рассказала... о том, что представлял собой ее отец: он говорил ей, что то один, то другой мужчина преследует ее и поэтому она должна по дороге в школу петлять, чтобы замести следы... Отец предупреждал полицию и следил за дочерью еще внимательнее, когда она возвращалась домой. Однажды она совсем забыла о времени и пошла обедать к одной школьной подруге вместе с другими девочками. В ужасе, опоздав на три часа, она рассказала отцу (что-то подобное она увидела по телевизору или услышала по радио), что ее похитили неизвестные мужчины, они зажали ей нос ватным тампоном, и она проснулась с наступлением темноты лишь много времени спустя, совсем одна. Ошалев от тревоги и гнева, ничуть не сомневаясь в подлинности рассказа, отец с того момента ежедневно сопровождал ее в школу, а она задыхалась от его присутствия. Однажды ей удалось сбежать... Когда мы приняли ее, нас страшно удивила разница между, с одной стороны, ее детским видом и манерой речи, и, с другой стороны, ее странной, вызывающей манерой одеваться, присущей взрослой женщине: очень короткая юбка из черной кожи и колготы. Встреча с ее отцом прояснила нам все: одежда девочки, в том числе колготы, была скопирована с его одежды: он сам носил кожаные брюки и кожаную куртку; он наряжал ее так, бессознательно провоцируя соблазн у других мужчин, который он сам так старательно в себе подавлял. Проецируя на дочь свою бессознательную гомосексуальность, одевая ее подобным образом, несмотря на то, что она'не достигла даже пубертата, он таким образом предлагал себя на обозрение других мужчин.

Была ли ее мать отверженной или депрессивной? Мы ее так и не увидели, она отсутствовала в рассказах как дочери, так и отца.

Что касается девочки, она функционировала на двух уровнях: один, соответствующий ее возрасту, психическому и физическому развитию, был уровнем ребенка, который еще не достиг половой зрелости; другой был уровнем идентификации с отцовским бессознательным желанием. Ее отец, сам того не ведая, ясно показал, как организованы его влечения, оговорившись и заявив: «Я слежу за ней, я ни в коем случае не хочу, чтобы мною обладали эти негодяи».

Официантка и клиенты

На этот раз речь действительно пойдет о подростке. Работая официанткой в кафе своих родителей, она была объектом подтрунивания со стороны клиентов; отец обвинял ее, что она их провоцирует, и угрожал запереть ее на ключ. В разговоре по телефону, он произносит: «Если она не вернется, я убью ее»; мать дополняет картину: «Если она не вернется, я убью себя». Эти две фразы подчеркивают, насколько разными являются формы, в которых родители реагируют на взрывоопасную половую зрелость дочери. Отец чувствует себя обделенным или даже из-за женской идентификации гомосексуально спровоцированным, мать же чувствует себя виноватой: с чем она не справилась, что ей не удалось донести до своей дочери, чтобы она не подвергала испытанию спокойствие семьи?

...

 

Франсуаза Эритье "Инцест и вещество. Эдип, Аллен, другие и мы"

...

Ж. А.: У меня создается впечатление, что в вашей концепции невозможно ощутить разницу между вопросом, который вы себе задаете о запрете инцеста, и вопросом, касающимся мужского господства. Вы воспринимаете это господство как противодействие, как способ оспаривания чрезмерной привилегии женщин рожать детей обоих полов, одинаковых и разных. Если вы имеете в виду тот факт, что матриархат никогда не был осуществлен, никаким обществом, прошлым или настоящим, возникает все же ощущение, что он тайно, как будто от этого следует защищаться любым способом, организует вышеназванное мужское господство. Безусловно, существовали и другие теоретические, антропологические и психоаналитические попытки коснуться этого господства. Морис Годелье упоминает об опасности, которую несет «естественно» распущенная женская сексуальность, так как последняя отделяет овуляцию от инстинктивной регуляции. Что касается Фройда, он указывает на связь между тревогой кастрации у мужчин и способом, которым проявления женского желания создают опасность возникновения этой тревоги. Кажутся ли вам эти разные тезисы взаимоисключающими, имеют ли они неравноценное значение, как вы воспринимаете их множественность и, возможно, как вы видите их взаимосвязь?

Ф. Э.: Я полагаю, что многие из этих тезисов реально можно взаимоувязать друг с другом. Во-первых, отношение между запретом инцеста и мужским господством или дифференциальным значением полов; я неоднократно подчеркивала его на протяжении этой беседы, и действительно, я воспринимаю мужское господство как реакцию; вы утверждаете, что это могла бы быть реакция на тревогу кастрации, вызываемую у мужчин, это так, но в антропологической системе понятий, которую я разделяю, она является ответом на первостепенный вопрос, который остается в силе: почему и как женщины рожают сынов? Почему мужчины должны производить сынов, тех, что будут похожи на них, посредством женского тела? Это вопрос одновременно и устаревший и весьма актуальный. Устаревший - это видно из мифов. Мы показали это на африканских примерах, но то же существует везде, особенно в Австралии и во всем азиатском мире. В мифологическом варианте, записанном мной в Буркина-Фасо, мужчины и женщины составляли раздельные общины, обладали одними и теми же способностями, жили одинаково, и каждая община размножалась самостоятельно, мужчины рожали себе сынов, женщины рожали себе дочерей. В результате распутства, произошедшего по причине желания мужчин просто сексуально обладать женщинами, мужчины были наказаны божественным создателем, который отнял у них способность воспроизводиться, доверив это женщинам. В других частях света мы встречаем весьма интересный миф, передающий свидетельства других времен, исчезнувшего мира: речь идет об островах, затерянных в широких океанских просторах, обитаемых исключительно женщинами, где они воспроизводили себя сами. Речь идет об архаическом времени, когда оба пола были разъединены и размножались отдельно, собственными средствами до того, как смешение заставило мужчин и женщин проживать совместно, сочетаться браком, рождать детей известным нам способом. И существует Книга Бытия... Если мы слушаем, не вникая в тексты, то в их переводах часто находим что-то, свойственное нашей собственной культуре... Сегодня люди снова перечитывают древнееврейский текст, чтобы понять его дословно. Между тем Создатель никогда не говорил Еве: «Ты будешь рожать в муках», это понималось слушателями - детей обоих полов в мучительных родах, он говорил: «С печалью произведешь на свет сынов». Не детей, а сынов. Итак, после первородного греха, поскольку не было точно известно, как произойдет размножение, ибо ранее не существовало деторождения, в этот момент он обрекает Еву рожать сынов, а Адама не обрекает рожать самому. А это будет делаться печально. Что-то происходит сразу после создания мужчины и женщины, до того, как у них наступит время рожать детей, что-то, ведущее к печали из-за лишения того, что могло бы быть, чего-то утраченного, может, именно способа партеноге-нетического воспроизведения.

...

 

Анни Биро "Убийство новорожденного"

...

Мне хотелось бы попытаться обратиться к проблеме детоубийства в рамках клиники периода отрочества, клиники, сталкивающейся с преходящими защитными стратегиями (последствия которых иногда, к сожалению, необратимы), часто организованными вокруг первертного сценария, в котором отрицание и расщепление поставлены на службу сохранения инфантильного всемогущества и иллюзии об инцестуозном обетовании. Короче говоря, убийство новорожденного младенца означает убийство пубертатных модификаций и психических трансформаций, на которые обрекает отрочество. Это имеет отношение к тому, что мы смогли узнать о суицидах подростков, начиная с неудавшихся попыток, которые служат нам образцом. Суицидальный акт является убийством сексуального тела, тела с половыми признаками, и родительских имаго, которые оно воплощает. Ярость, жестокость суицидального импульса являются последствиями массивной тревоги, связанной с необходимостью отказа от инцестуозной иллюзии и в то же время от очевидного факта, что приобретение сексуальности необратимо. По причине хрупкости Я обсуждение своего состояния с эдиповыми объектами представляется им весьма опасным. Генитальные репрезентации делают невыносимой репрезентацию сексуального тела родителей и первосцены и невозможным выживание собственного сексуального тела. То, что все вертится вокруг проблем идентификации, соперничества, любовных отношений, которые не могут осуществиться, не мешает тому, чтобы суицидальный акт имел своей конечной целью попытку прекращения всего «этого», иными словами, того, что круто изменяет соматопсихический и нарциссическо-либидиниальный гомеостаз, допускаемый инфантильной сексуальностью и потрясенный пубертатом. Если верить словам оставшихся в живых, прошедших через это испытание, их поступок не объяснялся желанием умереть. Скорее витает идея, что совершенный поступок должен был положить конец страданию и вернуть их в другую, «прежнюю» реальность. Суицидальный акт, равно как и детоубийство, свидетельствует не о скрытой специфической структуре, а об использовании защитной стратегии, чья функциональность допускается пословицей «Мне это очень хорошо известно, но вопреки всему».

Беременность раскрывает генитальность и еще больше напрягает защитные механизмы, востребованные прежде только для того, чтобы обойти ее молчанием. С одной стороны, женщина-детоубийца игнорирует изменения собственного тела, кстати, соучастника, и устанавливает собственные защитные механизмы для управления ситуацией; с другой стороны, она позволяет себе поддерживать отношения с родительскими образами раннего детства - «как прежде». Отрицание и расщепление, они не чужды воскрешению первертного сценария, в котором чувство собственного существования как бы обретает свой смысл лишь ценою сохранения иллюзии оставаться материнским фаллосом. Родительские образы напоминают в итоге об идеализированных в своем страдании матерей и об отцах, обесцененных ввиду их принадлежности к мужскому полу, даже если они иногда и извлекают определенную выгоду из своего социального статуса.

Моя гипотеза состоит в том, что акт убийства говорит о невозможности отказа от собственного детства и от иллюзии инцестуозной перспективы. В конце концов речь идет не о том, что женщина становится матерью, а о том, что младенец может стать субъектом. Здесь имеется в виду невозможность включения в процесс материнства или в процесс первичного материнского ухода. Матери-детоубийцы, отрицающие существование ребенка до такой степени, что, убивая, ликвидируя его, желают защитить свои предыдущие объекты любви и сохранить и в дальнейшем вероятность общения с имаго раннего детства. Только так они способны избежать риска убийства самих себя. Жестокость акта убийства свидетельствует о разрушительной ненависти, которую они носят в себе и которая таким образом находит выражение. Все происходит так, будто эти женщины создают чудодейственный выход из депрессии или из декомпенсации идентификации, которую она вызывает, ценой сценария, аннулирующего вероятные последствия генитальной жизни.

...