Р. Д. Хиншелвуд. "Контрперенос и терапевтические отношения.
Новейшие изменения в кляйнианской технике."
Двумя важными концепциями современной кляйнианской техники являются «контейнирование» и «К-связь».
Интерес Кляйн к когнитивной работе мышления и интеллектуальному развитию ребенка привел к описанию фундаментальной связи между некоторыми преконцепиями (preconceptions), присущими организму, и чем-то инородным, т. е. переживанием, относящимся к внешней реальности. Преконцепции дают ребенку ориентацию, и он уже знает, что нужно делать при встрече с определенными восприятиями. Типичный пример представляет собой новорожденный, который уже знает, что делать, когда сосок касается его щеки. Он поворачивает голову и начинает сосать. Сосание является врожденным - но во внешнем мире должен присутствовать сосок, чтобы рефлекс реализовался. Бион считал, что этот тип связи является фундаментальным строительным блоком мышления. Когда внутренняя преконцепция встречает (в восприятии) реализацию, их связь образует ментальный объект, и эта связь служит началом мышления, в котором этот ментальный объект будет содержаться.
Бион называл это преобразование сырого восприятия в ментальный объект «альфа-функцией». Он отмечал, что в примере соска и рта связь принимает особую форму. Одно действительно входит внутрь другого. Бион считал это свойство исключительно важной характеристикой. Связывание есть не просто сближение, подобное тому, как два магнита прилипают друг другу, оно намного более интимное, больше похожее на руку в перчатке. Бион был доволен этим обстоятельством, поскольку этот тип связи «одно-внутри-другого» также находил отражение в Эдиповом комплексе (пенис входящий в вагину), и он иногда использовал знаки Марса и Венеры, чтобы подчеркнуть существенное качество этой связи - > и +.
Вхождение одного объекта в другой имеет также сходство с проективной идентификацией. Таким образом, «связь» объединяет широкий круг психоаналитических идей. Мы будет использовать для них термин «контейнирование». Эти идеи лежат в основе всей работы, обсуждаемой в данной лекции.
Контейнирование
Бион подчеркивал, что контейнирование не является пассивной функцией. Оно представляет собой активное взаимодействие двух партнеров. Он описывает различные типы связей, но его классификация (1970) довольно сложная. Я нахожу, что с практической точки зрения полезно иметь в виду три категории: гибкая, ригидная и хрупкая. В каждой из них отношение между контейнером и контейнируемым является динамическим, оказывающим взаимное влияние.
В первом случае, контейнер реагирует на вторжение, становясь ригидным и отказываясь отвечать на то, что вошло в него, в результате его содержимое, контейнируемое, утрачивает свою форму или смысл. Бион описывает эту ситуацию в клинической практике:
«Аналитическая ситуация вызвала у меня ощущение, что я участвую в сцене из очень раннего детства. Я чувствовал, что пациент в младенчестве видел мать, которая отвечала на все эмоциональные проявления ребенка из чувства долга. В этом отклике из чувства долга было что-то от беспокойного “Я не знаю, в чем дело с этим ребенком». Из этого я сделал вывод: чтобы понять, чего же хочет ребенок, матери надо было услышать в его крике нечто большее, чем требование ее присутствия”» (Bion 1959, p. 103).
Младенцу нужно от матери вовсе не исполнение долга. Ему нужна мать, которая почувствует беспокойство и до некоторой степени будет обеспокоена сама.
«С точки зрения младенца, она должна была принять в себя и пережить страх, что ребенок умирает. Именно этот страх младенец не мог удержать (contain) для себя сам…» (Bion 1959, p. 103)
Это подразумевает, что мать может реагировать более чувствительно и гибко.
«Понимающая мать способна переживать чувство ужаса, с которым ребенок пытается справиться посредством проективной идентификации, но при этом сохранять уравновешенность» (Bion 1959, p. 103).
Здесь контейнируемое входит в контейнер и оказывает на него влияние, тогда как сам контейнер и его форма и функция также модифицируют контейнируемое. Мать должна чувствовать ужас и все же сохранять уравновешенное состояние ума, и тогда постоянный процесс взаимного влияния и адаптации не прерывается.
Третий тип, хрупкая связь, является противоположностью первому. Здесь контейнируемое обладает такой силой, что переполняет контейнер, и он взрывается или в той или иной степени утрачивает свою собственную форму и функцию. Материнская психика буквально может распасться на части, и тогда мать впадает в панику или с ней случается нервный срыв.
Решающим аспектом отношения контейнер-контейнируемое является потребность в «уравновешенном мышлении» - т.е. в контейнировании гибкого типа. Некоторые матери не могут сохранять уравновешенное состояние психики. Вероятно, правильнее было бы сказать, что все матери время от времени терпят неудачу - одни из них чаще, чем другие. Но они терпят неудачу двумя характерными способами - ригидным и фрагментированным. Ригидная мать принимает что-то в себя и, как описывал это Бион, произносит формальные ответы без реального понимания страдания ребенка. Хрупкая мать, соприкасаясь со своим страдающим ребенком, распадается на части и паникует. В любом случае ребенок получает обратно свои собственные проекции с косвенным сообщением, что состояние его души непереносимо - мать показала, что никакая душа не может вынести этого. Ребенок страдает от «безымянного ужаса» - то есть состояния психики, которое не поддается осмыслению.
Этот набор эмоциональных невербальных взаимодействий, характерных для младенца и матери, стал моделью ядра аналитических отношений. Ханна Сигал утверждает, что он является моделью всех отношений в анализе.
«Новый» контрперенос
Это обращает наше внимание на некоторые аспекты функционирования мышления аналитика, который больше не является чистым экраном. Данный подход связан с новыми взглядами на контрперенос, которые появились в 1950-е годы (Heimann 1950, Racker 1953, Reich 1951, Little 1951, Winnicott 1947). Отличительные особенности мышления аналитика невозможно эффективно скрыть от пациента, который имеет достаточно времени для его тщательного изучения. Хайманн позже писала:
«Цель собственного анализа аналитика состоит не том, чтобы превратить его в механический ум, который может продуцировать интерпретации на основе чисто интеллектуальной процедуры, но дать ему возможность выдерживать свои чувства, а не разряжать их, как это делает пациент» (Heimann, 1960, pp. 9-10).
С того времени многие продемонстрировали, каким полезным может быть контрперенос. Однако Мелани Кляйн так и не приняла это изменение в статусе контрпереноса. Она считала, что это изменение лишь даст аналитику повод сделать пациента ответственным за то, что чувствует аналитик. Элизабет Спиллиус комментировала:
«Кляйн думала, что такое расширение откроет дверь заявлениям аналитиков о том, что пациенты являются причиной их собственных недостатков» (Spillius 1992, p. 61).
Тем не менее, другие кляйнианские аналитики последовали в этом направлении. Они формулировали свои описания, используя понятия проекции и проективной идентификации, над которыми кляйнианская группа активно работала в 1950-е годы. Наиболее интересной статьей является работа Мани-Кёрла (Money-Kyrle, 1956). Тогда как Бион и Сигал разрабатывали модель контейнирования на основе своей работы с шизофрениками, Мани-Кёрл рассматривал обычный контреперенос с невротическими пациентами. Он говорил о «нормальном контрпереносе» в противоположность ситуации, в которой что-то происходит неправильно [В этом смысле он использовал идею о нормальной и патологической формах проективной идентификации.].
Циклы проекции и интроекции
Даже повседневное общение складывается из того, что чувства помещаются в слушателя, и он выражает готовность принять это переживание в свое мышление. В разговорной речи мы используем такие выражения, как «донести что-то до кого-то» или «найти для чего-то место в своем уме».
Мани-Кёрл описал, как пациент в анализе старается передать аналитику свое страдание и беспокойство таким образом, чтобы аналитик действительно воспринял это беспокойство. Необходимо, чтобы аналитик почувствовал беспокойство и мог, таким образом, сам стать «обеспокоенным». Это можно назвать просто эмпатией, но данное направление работы исследовало механизмы, на которых основана эмпатия - проекцию (пациентом) и интроекцию (аналитиком) - т.е. то, «что должно происходить, когда анализ идет должным образом» (Money-Kyrle 1956, p. 23).
«Я полагаю, имеют место довольно быстрые колебания между интроекцией и проекцией. Когда пациент говорит, аналитик, так сказать, интроективно идентифицирует себя с ним и, поняв его внутри себя, репроецирует его и интерпретирует» (Money-Kyrle 1956, p. 23).
Такие переживания передаются не просто словами. «Я зол» - это можно сказать с силой и угрозой, или шутливо, или с явным отсутствием уверенности в голосе. Эта фраза может нести в себе целый ряд эмоциональных оттенков. Мы воспринимаем эти эмоциональные компоненты интуитивно и непосредственно, а не в виде вербальных утверждений.
«Нормальная» межличностная вовлеченность имеет место также и в чувствах аналитика. Однако, аналитик, к сожалению, «не всемогущ. В особенности, его понимание отказывает ему тогда, когда проблемы пациента слишком тесно соотносятся с теми сторонами аналитика, которые он еще не научился понимать. /…/ Когда взаимодействие интроекции и проекции, характерное для аналитического процесса, нарушается, аналитик может застревать в одной из этих двух позиций» (Money-Kyrle 1956, p. 24- 25).
В первой из этих позиций плохо понятые аспекты пациента проецируются в аналитика и застревают в нем.
«Пациент был зол. Он сказал мне, что я веду себя диктаторски и контролирую его. Из своего личного анализа я знаю о моих отношениях с собственным довольно догматичным отцом. Однако, в тот момент, я был вынужден замолчать, чтобы опять не показаться диктатором».
В этом примере я застрял с интернализованным объектом, который препятствовал моему мышлению и моей работе.
С другой стороны, аналитик может отказываться интроецировать, и лишь только проецировать в пациента.
«Я помню, когда я был молодым психиатром, я вступил в спор с пациенткой, стараясь защитить себя, когда она сказала, что я тиран, потому что не разрешаю ей встретиться вечером с ее молодым человеком. Я утверждал, что это для ее же блага, и в действительности пытался доказать, что я хороший, а не плохой тиран».
В этом примере я отвергал обвинение, отказывался признать ее перенос на меня, и пытался заставить ее считать меня хорошим (т.е. моя проекция в нее).
Мани-Кёрл приводит пример сессии, в начале которой пациент чувствовал свою бесполезность и презирал себя за это. В течение сессии аналитик чувствовал себя несколько растерянным, и пациент встречал его интерпретации все более возрастающим отторжением и презрением. К концу сессии пациент уже ощущал не свою бесполезность, но гнев. «Свою бесполезность и смущение теперь ощущал я», - сообщает аналитик (Money-Kyrle 1956, p. 27). Аналитик был настолько выбит из колеи дурным обращением пациента, что только после сессии «я понял, что мое состояние в конце сессии было очень похожим на то, которое пациент описывал мне вначале как свое» (p. 27). Проекция пациента и интроекция пациента очевидна. Но в результате аналитик не мог осознать, что происходит, пока не оказался один, без проецирующего пациента. Его мышление было в тот момент слишком нарушено, чтобы функционировать должным образом.
Распознавание контрпереноса
Мани-Кёрл описывал неудачи в контейнировании - хотя и без использования этого термина. Дело, однако, заключается в том, что хотя аналитик может совершить ошибку, его способ совершения ошибки очень информативен. То, что мышление аналитика было выведено из строя, указывает на состояние души присутствующего пациента, который нуждается в помощи. Конечно, понимать это во время сессии очень трудно. Трудно именно потому, что это переживание невыносимое и, следовательно, бессознательное. Как аналитик может осознавать то, что он не осознает?
По этой причине аналитик зависим от пациента, который дает указания, преимущественно бессознательные указания, на то, что идет неправильно. Вот краткий пример, который приводили Бриттон и Стайнер (Britton and Steiner, 1994). В начале сессии, после материала о том, что девушка пациента рассердилась из-за его импульсивного поступка, аналитик дал интерпретацию несколько теоретического характера о том, что пациент чувствует, что он вынужден ждать, и затем избегает этого переживания.
В ответ пациент описал случай, произошедший с ним несколько дней назад, когда он ждал свою девушку в театре. Он был уверен, что она придет позже, и думал, что она может вообще не прийти, после того как она рассердилась на него, … но оказалось, что на самом деле она ждала его внизу в баре.
«… Тогда [аналитик] сказал: “Я думаю, что вы даете комментарий к моей интерпретации. По-видимому, вы чувствуете, что мы находимся в разных местах. Моя интерпретация не достигает вас там, где вы сейчас находитесь…”» (Britton and Steiner 1994, p. 1074-75).
Здесь неточность аналитика нашла отражение в материале. Аналитику предоставляется возможность, - если он способен ею воспользоваться, - критически оценить собственное состояние души. В данном случае он мог лучше прочувствовать свою несколько теоретическую интерпретацию и сопоставить ее с содержанием ассоциации пациента о его ожидании встречи. Этим сопоставлением пациент говорит аналитику о двух людях, находящихся вне контакта. Но аналитик должен быть способен почувствовать контрперенос, даже если он не понимает его значения до тех пор, пока пациент не даст ему «подсказку».
Аналитик может тогда воспринять ассоциацию пациента как своего рода интерпретацию их отношений. Конечно, пациент может ошибаться относительно реального состояния ума аналитика, но подобное согласование между контрпереносом и ассоциациями пациента дает ключ к пониманию того, как пациент видит происходящее. Очень часто, конечно, интерпретация пациента содержит в себе долю правды. Это наблюдение относительно контрпереноса стало одной из важнейших составляющих развития кляйнианской техники.
Организованная деструкция
Одна из наиболее серьезных областей непонимания возникает, когда имеется очень много агрессии, и аналитик должен «быть» плохим объектом, - не отвергая эту проекцию. Это обращает нас к идее Биона о К-связи.
Бион расширил свою теорию связи до психологии пары. Люди могут быть связаны друг с другом тремя различными путями. Связывание любовью является L-связью, как называл это Бион. Вторая связь есть H-связь, в ней каждый человек и ненавидит, и является ненавидимым другим. Третья связь, или K-связь, основанная на понимании эмоций и отношений, представляет собой типичную психоаналитическую связь. Это психоаналитическая среда, в которой создается инсайт.
Джозеф (Joseph, 1989b) уделяла особое внимание изучению отношения к инсайту, к аналитику, который способен к инсайту, и к судьбе самого инсайта. Реакция пациента на интерпретации может содержать в себе едва уловимые методы изъятия ключевого смысла из интерпретации. Это не обязательно обычное сопротивление - т. е. избегание знания о себе, которое может быть слишком болезненным. Вместо этого, в этой реакции могут также содержаться элементы желания обесценить правду и разрушить честные отношения. В результате ослабляется аналитическое отношение, работа и инсайт, и усиливается привычное подчинение пациента деструктивным аспектам самого себя. Это есть атака на К-связь, известная как минус К-связь. Обращая внимания на малейшие изменения в аффективной атмосфере анализа, аналитик может раскрыть препятствия, создаваемые агрессивными импульсами в жизни и отношениях пациента.
«Одним из примеров, иллюстрирующих такие едва уловимые процессы, является мужчина, которому приснилось, что он идет по лесу, расположенному недалеко от его дома, и посреди леса находится школа. У него были смешанные чувства в отношении этой школы. Он был озадачен и не понимал сновидения, и на некоторое время замолчал. Как будто он ждал, что я пойму сновидение, но если я пойму его, это ему не понравится. Я сказал тогда, что он замолчал, потому что опасается, что у меня могут возникнуть мои собственные идеи по поводу сновидения, и я захочу, чтобы он учился у меня, как в школе, и тогда у него появились бы очень смешанные чувства, в том числе негативные.
Он вздохнул и казался напряженным и незаинтересованным, и даже немного раздраженным. Но затем он описал свою школу, в которой он учился, когда был ребенком, как очень авторитарную. Ему пришлось перейти в другую школу, где учителя поощряли детей к самостоятельным открытиям».
Пациент прямо сказал, что ему нужно учиться самому и не вовлекаться в К-связь, которая означает, что ему придется вступать в отношения с кем-то, у кого он будет учиться.
Эти атаки на связь могут создавать некую перверсивную эротизированную деструктивность. Джозеф подчеркивала, что пациент отступает и скрывается внутри чего-то, что делает его отстраненным и труднодоступным. Эмоциональное возбуждение затрудняет отказ пациента от этих атак.
Мышление аналитика как объект переноса
Эти атаки на инсайт влияют на мышление аналитика, и он становится фрустрированным, злым или отстраненным. Пациент, вовлеченный в перверсивные отношения с правдой и инсайтом, часто имеет особую чувствительность к тому, что может чувствовать аналитик. Он/она изучает мышление аналитика, пытается представить себе его образ и фантазирует о нем. Таким образом, мы может говорить о мышлении аналитика как объекте пациента. Как писала Бренман Пик (Brenman Pick, 1986), «одно состояние души ищет другое состояние души, как рот ищет сосок».
В результате Джон Стайнер (John Steiner, 1993) стал отличать «интерпретации, центрированные на пациенте» и «интерпретации, центрированные на аналитике». Существует реальная возможность того, что пока аналитик пытается проинтерпретировать мышление пациента, пациент пытается проинтерпретировать мышление аналитика. Многие пациенты, страдающие от тяжелых расстройств личности, способны исключительно хорошо чувствовать объект, с которым они вступают в отношения. Такие пациенты могут быть исключительно чувствительными к состоянию ума аналитика, а их собственное состояние ума может быть исключительно чувствительным образом связано с состоянием ума аналитика. Тогда непосредственной тревогой пациента будет тревога о том, как работает мышление аналитика в данный момент.
«В такие моменты пациента больше всего заботит его восприятие аналитика. /…/ Я бы назвал эти интерпретации центрированными на аналитике и отличал бы их от интерпретаций, центрированных на пациенте. /…/ В общем, интерпретации, центрированные на пациенте, больше относятся к передаче понимания, тогда как интерпретации, центрированные на аналитике, скорее будут давать пациенту ощущение, что его понимают» (Steiner 1993, p. 133).
Если аналитик дает обычную интерпретацию о пациенте, пациент может фактически воспринять ее совершенно другим образом. Аналитик дает ее пациенту как подарок, образовавшийся в результате усилий аналитика понять пациента, и ожидает, что пациент воспримет ее как начало инсайта. Но пациент может воспринять «интерпретацию» как возможность оценить скорее мышление аналитика в момент интерпретации, а не правильность самой интерпретации. Риск заключается в том, что партнеры идут в совершенно разных направлениях и «не слышат» друг друга, что может завести в тупик. Для одной из пациенток Стайнера:
«интерпретации, центрированные на пациенте, означали, что она ответственна за то, что происходило между нами, она чувствовала себя преследуемой и замыкалась в себе. В особенности, когда вставал вопрос об ответственности, ей иногда казалось, что я говорю с такой уверенностью в своей правоте, как будто отказываюсь рассматривать свое собственное участие в проблеме и не хочу брать ответственность на себя» (Steiner 1993, p. 144).
В такие моменты аналитик должен осознавать, что он является тем, что интересует пациента, и его интерпретации тогда должны фокусироваться на фантазиях пациента о мышлении аналитика. Интерпретация неверного типа может восприниматься пациентом как очень преследующая и обвиняющая - даже если это не входило в намерения аналитика. Тогда аналитик должен сделать усилия, чтобы не казаться критикующим, - но еще более важно, что он должен понять, почему пациент имеет тенденцию чувствовать себя критикуемым, и что пациент считает мотивом аналитика, побуждающим его к критике.
Заключение
Как признавал Фройд в «Толковании сновидений», задача состоит в изучении и понимании того, что скрыто и неизвестно. Путешествие длиной в столетие началось, когда Фройд занялся детективной работой толкования символов сновидений, имевшей несколько когнитивный характер. Сегодня мы фокусируемся на интуитивном понимании текущих переживаний двух партнеров, находящихся во взаимодействии друг с другом, и на попытках контейнировать это переживание и превратить его в знание о взаимодействии. Мы стремимся сегодня к знанию о происходящем непосредственно в текущий момент аналитической ситуации, о конфигурации проекций и интроекций, о коммуникациях и вмешательстве агрессии в аналитический сеттинг.
Перевод: И. Пантелеевой. Редакция: И.Ю.Романова.
Литература
1. Bion, W.R. 1959 Attacks on linking. International Journal of Psycho-Analysis 40: 308-315.
2. Bion, W.R. 1970 Attention and Interpretation. London: Tavistock
книга на русском языке: У. Бион "Внимание и интерпретация".
3. Britton, Ronald and Steiner, John (1994). Interpretation: selected fact or overvalues idea?, International Journal of Psycho-Analysis, 75:1069-1078.
4. Casement, Patrick 1985 On Learning from the Patient. London: Tavistock.
5. Heimann, Paula 1950 On counter-transference. Internatuional Journal of Psycho-Analysis 31: 81-84.
6. Heimann, Paula 1960 Counter-transference. British Journal of Medical Psychology 33: 9-15.
7. Hinshelwood, R.D. 1999 Countertransference. International Journal of Psychoanalysis 80: 797-818.
8. Joseph, Betty 1985 Transference: the total situation. In Psychic Equilibrium and Psychic Change. London: Routledge.
9. Joseph, Betty 1989 Psychic change and the psychoanalytic process. In Psychic Equilibrium and Psychic Change. London: Routledge.
10. Joseph, Betty 1989b Psychic Equilibrium and Psychic Change. London: Routledge.
11. Little, Margaret 1951 Counter-transference and the patient's response to it. International Journal of Psycho-Analysis 32: 32-40.
12. Meltzer, Donald 1968 Terror, persecution, dread. International Journal of Psycho-Analysis 49: 396-400.
13. O'Shaughnessy, Edna 1981 A clinical study of a defensive organisation. International Journal of Psycho-Analysis 62: 359-369.
14. Racker, Heinrich 1953 [1957] The meanings and uses of countertransference. Psychoanalytic Quarterly 26: 303-356.
15. Reich, Annie 1951 On counter-transference. International Journal of Psycho-Analysis 32: 25-31.
16. Rosenfeld, Herbert 1971 A clinical approach to the theory of the life and death instincts: an investigation into the aggressive aspects of narcissism. In Spillius, Elizabeth (ed.) 1988 Melanie Klein Today, Volume 1. London: Routledge.
17. Rosenfeld, Herbert 1987 Impasse and Interpretation. London: Routledge.
18. Segal, Hanna 1975 A psychoanalytic approach to the treatment of schizophrenia. In Malcolm Lader (ed) Studies of Schizophrenia. Ashford: Headley.
19. Spillius, Elizabeth 1992 Clinical experiences of projective identification. In Robin Anderson (ed.) Clinical Lectures on Klein and Bion. London: Routledge.
20. Steiner, John 1982 Perverse relationships between parts of the self. International Journal of Psycho-Analysis 63: 241-152.
21. Steiner, John 1993 Psychic Retreats. London: Routledge.
22. Winnicott, Donald 1947 Hate in the counter-transference. In Winnicott, Donald 1958 Collected Papers: Through Paediatrics to Psycho-Analysis. London: Hogarth.
Другие статьи по теме:
Бетти Джозеф. Перенос: ситуация в целом
Анна Райх. Эмпатия и контрперенос
Франсуа Ладам "Иллюзия переноса и ловушки контрпереноса"
Раздел "Статьи"