Дональд В. Винникотт "Способность к одиночеству"
В данной статье мне хотелось бы рассмотреть способность индивида к одиночеству и привести доказательства того, что эта способность является одним из важнейших признаков зрелости эмоционального развития.
В психоаналитическом лечении практически в каждом случае наступает
момент, когда для пациента большое значение приобретает его
способность к одиночеству. Клинически это может выражаться в
молчании во время сессии, и это не похожее на сопротивление молчание
является определенным достижением пациента. Возможно, именно в этот
момент пациент впервые оказывается в состоянии побыть в одиночестве.
К этому аспекту переноса, в котором пациент остается один во время
аналитической сессии, мне и хотелось бы привлечь внимание читателя.
По моим наблюдениям в психоаналитической литературе уделяется больше
внимания страху перед одиночеством или стремлению к одиночеству, а
не способности к нему. Наряду с этим значительное внимание уделяется
также состоянию отстраненности — защитной организации, возникающей
при ожидании наказания. Мне кажется, что сейчас назрела
необходимость обсуждения позитивных аспектов способности к
одиночеству. Возможно, что в литературе уже предпринимались попытки
обсуждения данной темы, но мне о них ничего не известно. Я хотел бы
упомянуть здесь лишь о Фройдовском понятии зависимое отношение (в
«Введение в нарциссизм», 1914).
Концепция взаимоотношений между двумя и тремя людьми принадлежит
Рикману. Мы часто говорим об эдиповом комплексе как о периоде
преобладания взаимоотношений между тремя людьми в сфере переживаний.
Любая попытка описать эдипов комплекс как взаимоотношения между
двумя людьми потерпит неудачу. Тем не менее подобные отношения также
имеют место: они связаны с относительно ранними стадиями истории
индивида. Первые взаимоотношения между двумя людьми — это
взаимоотношения младенца со своей матерью (или тем, кто ее заменяет).
Они существуют до тех пор, пока младенец не выделит качества матери
(или того, кто ее заменяет) и не соединит их с идеей отца.
Посредством взаимоотношений между двумя людьми можно описать понятие
Кляйн «депрессивная позиция», и, наверное, будет правильным сказать,
что подобные взаимоотношения являются важной особенностью ее
концепции.
Насколько же естественным после рассмотрения взаимоотношений между
двумя или тремя людьми сделать еще один шаг назад и рассмотреть
взаимоотношения одного человека с самим собой! Вначале может
показаться, что разновидностью этих взаимоотношений является
нарциссизм (либо в ранней форме вторичного нарциссизма либо
непосредственно в форме первичного нарциссизма). Я считаю, что
переход от взаимоотношений между двумя людьми к взаимоотношениям
одного человека с самим собой потребует существенного пересмотра
опыта нашей аналитической работы и непосредственных наблюдений за
матерями и младенцами.
Реальное пребывание в одиночестве
Я должен заранее предупредить о том, что не собираюсь обсуждать
одиночество как таковое. Преступник может отбывать наказание в
одиночной камере и тем не менее быть неспособным пребывать в
одиночестве. Глубину его страданий при этом даже невозможно себе
представить. В то же время многие люди еще в детстве приобретают
способность извлекать радость из своего одиночества и даже считают
его самой ценной вещью в жизни.
Способность к одиночеству представляет собой либо явление
исключительной степени сложности, возникающее в процессе развития
личности после возникновения взаимоотношений между тремя людьми,
либо явление ранней жизни, заслуживающее специального исследования
потому, что оно служит основой неестественного одиночества.
Парадокс
Теперь я могу изложить главную мысль своей статьи. Несмотря на то,
что приобретению способности к одиночеству содействуют разные формы
опыта, существует один основной вид опыта, без которого невозможно
приобрести эту способность — опыт пребывания маленького ребенка в
одиночестве в присутствии своей матери. Таким образом, в основе
способности к одиночеству содержится парадокс: она представляет
собой опыт пребывания в одиночестве при одновременном присутствии
кого-то другого.
Тем самым создается особый тип взаимоотношений — взаимоотношения
между одиноким младенцем или маленьким ребенком, с одной стороны, и
его матерью или заменяющей ее фигурой — с другой. Мать или ее фигура
присутствует и является олицетворением надежности, несмотря на то,
что в какой-то момент ее может представлять кроватка, коляска или
общая атмосфера, созданная матерью. Я хотел бы предложить
специальное название для этого особого типа взаимоотношений.
Мне кажется предпочтительным использование термина отнесенность к
Эго, удобство которого заключается в том, что он прямо
противоположен по смыслу слову отнесенность к Ид, которое обозначает
периодическое усложнение того, что можно назвать «жизнью Эго».
Отнесенность к Эго предполагает взаимоотношения между двумя людьми,
один из которых (или даже оба) находится наедине с собой; но в то же
время присутствие одного из них является очень важным для другого. Я
считаю, что при сравнении значений слов «нравиться» и «любить» можно
сделать вывод, что «нравиться» относится к Эго, а «любить» — к Ид в
чистом или сублимированном виде.
Перед тем как развить дальше эти два тезиса, я хотел бы напомнить о
том, что обычно подразумевается в психоанализе под способностью к
одиночеству.
После полового акта
Мы можем сказать, что после полового акта, который принес удовлетворение обоим партнерам, каждый из них пребывает в одиночестве и доволен этим состоянием. Способность испытывать радость от своего одиночества вместе с другим человеком, который также находится наедине с собой, является здоровым переживанием. Недостаточное напряжение Ид может вызвать тревогу, однако целостность личности, сохраняющейся во времени, дает индивиду возможность дожидаться естественного возвращения напряжения Ид и радоваться одиночеству, то есть одиночеству, относительно свободному от того качества, которое мы называем «уходом в себя».
Первичная сцена
Можно также сказать и о том, что способность индивида к одиночеству
зависит от его способности управлять чувствами, вызванными первичной
сценой. В первичной сцене ребенок реально наблюдает или воображает
сексуальные отношения между родителями, и здоровый ребенок,
способный справиться с ненавистью и поставить ее на службу
мастурбации, принимает их. При мастурбации всю ответственность за
сознательные и бессознательные фантазии берет на себя ребенок,
являющийся третьим лицом во взаимоотношениях между тремя людьми (в «треугольнике»).
В данном случае способность к одиночеству означает зрелость
эротического развития, генитальной потенции или соответствующей
этому женской готовности: она означает слияние агрессивных и
эротических импульсов и идей, а также толерантность к
амбивалентности. Наряду со всем этим индивид, естественно, обладает
способностью к идентификации с каждым из родителей.
Концепция, включающая в себя эти или какие-нибудь другие термины,
может стать очень сложной, потому что способность к одиночеству —
это явление, практически синонимичное «эмоциональной зрелости».
Хороший внутренний объект
Теперь я попытаюсь использовать другой язык, возникший благодаря
работам Мелани Кляйн. Способность к одиночеству связана с
существованием в психической реальности индивида хорошего объекта. В
этом случае хорошая внутренняя грудь или пенис или хорошие
внутренние взаимоотношения развиты и защищены у индивида достаточно
хорошо (по крайней мере, на некоторое время), чтобы он чувствовал
уверенность в своем настоящем и будущем. Отношение индивида к своему
внутреннему объекту наряду со стабильностью своих внутренних
взаимоотношений сами по себе достаточны для нормальной жизни,
поэтому он ощущает временное удовлетворение даже в отсутствие
внешних объектов и стимулов. Зрелость и способность к одиночеству
означает, что у индивида при условии надлежащей заботы о нем со
стороны матери появляется вера в благожелательное внешнее окружение.
Эта вера возникает благодаря повторяющемуся удовлетворению
инстинктов.
Используя подобный язык, мы обнаруживаем, что говорим о стадии
развития индивида, более ранней, чем та, к которой в классическом
психоанализе относили возникновение эдипова комплекса. Тем не менее
при этом предполагается, что Эго должно обладать значительной
степенью зрелости, а индивид — целостностью. В противном случае
бессмысленно говорить о внутреннем и внешнем или придавать
внутренней фантазии особую значимость. В отрицательных терминах это
можно выразить следующим образом: должна существовать относительная
свобода от преследующей индивида тревоги. В позитивных терминах это
можно выразить так: хорошие внутренние объекты находятся во
внутреннем мире индивида и в любой момент доступны для проекции.
Одиночество при незрелости
Теперь возникает следующий вопрос: может ли ребенок или младенец находиться в одиночестве на очень ранней стадии, когда из-за незрелости Эго пребывание в одиночестве в том виде, в каком мы только что его описали, оказывается невозможным? Главная мысль моего тезиса заключается в том, что мы должны говорить о простой форме одиночества, и даже если мы согласимся с тем, что способность к подлинному одиночеству является более сложной формой, эта способность все равно будет основываться на раннем опыте одиночества в присутствии кого-то еще. Пребывание в одиночестве в присутствии кого-то еще может иметь место на очень ранней стадии, когда незрелость Эго естественным образом компенсируется поддержкой, оказываемой ему со стороны матери. С течением времени индивид интроецирует поддерживающую Эго мать и тем самым приобретает способность к одиночеству без частого обращения к матери или материнскому символу.
«Я одинок»
Мне
хотелось бы теперь рассмотреть эту проблему под другим углом
разобрав высказывание «я одинок» («I am alone»). Сначала в ней идет
слово «я» (I), которое предполагает достаточное эмоциональное
развитие. Индивид уже представляет собой целостный блок, его
целостность стала свершившимся фактом. Внешний мир отвергнут, а
внутренний мир стал возможен. Все это лишь топографическое
утверждение личности как предмета, как организации ядер Эго. Связь с
жизнью в данном случае отсутствует.
Далее следуют слова «я есть» («I am»), отражающие стадию
индивидуального развития. С их помощью индивид обретает не только
форму, но и возможность жизни. В начальный период «я есть» индивид
представляет собой, так сказать, сырой материал, — незащищенный,
уязвимый и потенциально паранойяльный. Индивид способен достичь
стадии «я есть», поскольку у него есть защищающее внешнее окружение:
фактически этим защищающим окружением является мать, всецело
поглощенная своим собственным ребенком и требованиями его Эго
благодаря идентификации с ним. Нет необходимости доказывать то, что
младенец на этой ранней стадии «я есть» осознает существование своей
матери.
Теперь я перехожу к словам «я одинок». В соответствии с предлагаемой
мною теорией на этой следующей стадия младенец оценивает непрерывное
существование своей матери. При этом я не имею в виду знание
обязательно на сознательном уровне; я считаю, что «я одинок» — это
дальнейшее развитие «я», зависящее от осознания младенцем
непрерывного существования своей надежной матери. Ее надежность дает
возможность младенцу находиться в течение ограниченного периода
времени одному и испытывать радость от этого.
Подобным способом я пытаюсь объяснить парадокс, заключающийся в том,
что способность к одиночеству основана на опыте одиночества в
присутствии кого-то и что без подобного опыта индивид так и не
сможет приобрести этой способности.
«Отнесенность к Эго»
Если я правильно охарактеризовал сущность этого парадокса, то теперь
было бы интересным рассмотреть характер взаимоотношений между
младенцем и его матерью, которые я назвал в этой статье «отнесенностью
к Эго». Как будет видно ниже, я придаю большое значение этому виду
взаимоотношений, потому что считаю его основой дружбы. Он может
оказаться матрицей переноса.
Существует еще одна причина, из-за которой я придаю особую важность
отнесенности к Эго, однако для лучшего объяснения своей точки зрения
мне хотелось бы сделать сейчас небольшое отступление.
Я думаю, все согласятся со мной, что импульс Ид имеет значение лишь
в том случае, если он содержится в жизни Эго. Импульс Ид разрушает
слабое Эго или усиливает сильное. Можно сказать, что отношения Ид
усиливают Эго, когда они происходят при отнесенности к Эго Если мы
согласимся с этим, то поймем важность способности к одиночеству.
Лишь в одиночестве (то есть в присутствии кого-то) младенец может
открыть свою личную жизнь. Патологической альтернативой в данном
случае является ложная жизнь, основанная на реакциях на внешние
стимулы. В одиночестве (в моем понимании этого термина), и только в
одиночестве младенец может отыскать эквивалент того, что взрослый
называет релаксацией. Младенец может позволить себе впасть в
состояние дезинтеграции или в состояние дезориентации, некоторое
время существовать, не реагируя на нападения извне и не проявляя
активность, связанную с определенным интересом или движением.
Создается почва для опыта Ид, и с течением времени возникает
ощущение или импульс. Ощущение или импульс воспринимаются в данном
случае как реальные и как подлинный личный опыт.
Теперь мы видим, почему при одиночестве так важно, чтобы кто-то был
рядом, присутствовал, не предъявляя при этом никаких требований:
переживание Ид может оказаться полезным после возникновения импульса,
а объект может представлять собой часть присутствующего человека (матери)
или всего этого человека. Лишь при данных условиях младенец может
приобрести опыт, которое будет восприниматься им как реальный.
Большое количество подобных переживаний создает основу для жизни, в
которой присутствует реальность, а не иллюзии. Индивид с развитой
способностью к одиночеству всегда сохраняет способность к повторному
открытию личных импульсов, и эти импульсы не пропадают зря, так как
состояние одиночества всегда предполагает, что поблизости находится
еще кто-то (хотя это и похоже на парадокс).
С течением времени индивид перестает нуждаться в действительном
присутствии своей матери или фигуры матери. Это обычно называют
образованием «внутренней среды». Этот процесс носит более
примитивный характер, чем явление, заслуживающее названия «интроецированная
мать».
Кульминация отнесенности к Эго
Теперь мне хотелось бы продолжить рассуждения об отнесенности к Эго и возможностях опыта в рамках этих отношений, уделив внимание понятию оргазма Эго. Я, естественно1, отдаю себе отчет в том, что если подобное явление существует, то к подобным оргазмам будут стремиться люди с подавленным инстинктивным опытом, и в результате этого у них появится патологическая тенденция к оргазму Эго. Мне хотелось бы на мгновение оставить рассмотрение патологической, ничего не упускающей идентификации всего тела с частичным объектом (фаллосом) и задать вопрос, имеет ли смысл думать об экстазе как об оргазме Эго. У нормальных людей подобное переживание удовлетворения может быть получено, например, от концерта, от театрального представления или от дружбы, и оно заслуживает того, чтобы быть названным оргазмом Эго и привлечь наше внимание к важности кульминации. На первый взгляд можно подумать, что в этом контексте неразумно использовать слово «оргазм»; однако я думаю, что даже если это и так, то все равно уместно обсудить кульминацию, которая может происходить при удовлетворении, связанном с Эго. При этом может возникнуть следующий вопрос: всегда ли игра ребенка представляет собой сублимацию импульса Ид? Имеет ли хоть какой-то смысл точка зрения, согласно которой между приносящей удовлетворение игрой и лежащим в ее основе инстинктом существует качественное и количественное различие Ид? Я полностью принимаю понятие сублимации и считаю, что оно обладает большой ценностью; однако не следует упускать из виду огромное различие между веселой игрой детей и игрой компульсивно возбужденных детей, стоящих, по-видимому, очень близко к инстинктивному опыту. Действительно, даже у весело играющего ребенка все можно интерпретироватъ через импульсы Ид. Подобная возможность появляется благодаря тому, что мы разговариваем на языке символов. Используя символику и понимая всю игру как взаимоотношения на уровне Ид, мы, несомненно, находимся на верном пути; тем не менее мы упустим что-то очень важное, если забудем о том, что игра ребенка не будет веселой, если она осложняется телесным возбуждением с присущей ему физической кульминацией.
Так называемый нормальный ребенок может играть, возбуждаться во
время игры и чувствовать удовлетворение от игры, не ощущая угрозы
физического оргазма от локального возбуждения. В отличие от этого,
ребенок с фрустрацией и антисоциальными устремлениями или любой
ребенок с ярко выраженной маниакально-защитной неугомонностью
неспособен испытывать радость от игры, потому что его тело принимает
в этом процессе физическое участие. Необходима физическая
кульминация, и каждый родитель знает тот момент, когда лишь шлепок
может положить конец игре. Этот шлепок служит ложной, но очень
полезной кульминацией. Я считаю, что если мы сравним веселую игру
ребенка или переживание взрослого во время концерта с сексуальным
переживанием, то различие между ними окажется столь значительной,
что мы безо всякого ущерба для себя можем предложить другой термин
для описания этих двух видов переживаний. Что бы ни представляла
собой бессознательная символика, количество действительного
физического возбуждения в одном виде переживания будет минимальным,
а в другом — максимальным. Мы можем отдать дань важности отношения
Эго per se и в то же время согласиться с идеями, лежащими в основе
понятия сублимации.
Способность к одиночеству представляет собой исключительно сложное явление и состоит из множества факторов. Она тесным образом связана с эмоциональной зрелостью. Основой этой способности является опыт одиночества в присутствии другого человека. Благодаря ему младенец со слабой организацией Эго может пребывать в одиночестве, так как он имеет при этом надежную поддержку для Эго. Форма взаимоотношений между младенцем и поддерживающей Эго матерью заслуживает специального исследования. Несмотря на использование других терминов, я считаю, что для временного использования нам подойдет термин «отнесенность к Эго». Взаимоотношения на уровне Ид осуществляются при отнесенности к Эго, а потому они усиливают, а не разрушают незрелое Эго.
Раздел "Статьи"
Другие статьи Д. В. Винникотта: