Серж Лебовиси, Бернар Гольс "Древо жизни.
Элементы психопатологии младенца." (отрывок)
Вот уже почти 40 лет некоторые из нас, в частности Рене Дяткин и я, в частности, в ХШ округе Парижа, пробовали определить место психоанализа в психопатологии. Видео коллекция «Éléments de la psychopathologie du bébé?» отражает наше искреннее желание применить на практике аналитическую психопатологию. Мы не представляем ее как психоанализ, а как практическое применение психоаналитических теорий в психиатрической практике. Полагаю, что это типично французская и чисто франкоязычная традиция, мало распространенная в США.
Этот инструмент предназначен не только для психиатра. В современной западной или индустриальной культуре этот инструмент может заинтересовать психологов, педиатров, медицинских сестер и любых специалистов, работающих в санитарной и социальной сферах и т.д. Но эта не широко распространенная практика. Я думаю, что эти документы было бы полезно изучать в любой культуре.
Они позволяют психологам, социологам, антропологам, возможно и историкам, обратить на нас внимание и понять нас, а также разделить нашу точку зрения. Мы намереваемся издать психопатологию во французском видении или, проще говоря, в видении французской школы, где появилось молодое поколение, многие представители которого сотрудничали с нами в подготовке данного труда.
Я настаиваю на необходимости группового просмотра документов, на их тщательном обсуждении, на обнародовании критических замечаний и на ознакомлении авторов с ними. Все это поможет реальному обмену мнениями, и организации обсуждений, с целью их согласования. В этом и состоит этот новый педагогический инструмент, в смысле интерактивной педагогики. Слово «интерактивное» кажется мне здесь фундаментальным. Ученик учится у учителя, а учитель у ученика. Это то, к чему мы стремимся. Курсы, организованные в этом году мною вместе с нашими мексиканскими коллегами, где широко обменивались документами, укрепило нас в продолжении начатого дела. Документ, обсуждающийся в группе, заставляет нас обратиться к глоссарию, который позволяет следовать за происходящим в индивидуальном порядке. DVD - диск, таким образом, становится интерактивным документом, который позволяет более индивидуальную работу после того, как была осуществлена работа коллективная.
Эти документы, безусловно, следует просматривать весьма осторожно, даже если они не являются конфиденциальными, а личные характеристики пациента не должны разглашаться. Сокрытие лиц и имен является обязательным. Пациентам известно, что их «используют», но делать это надо так, чтобы их не стеснять, тщательно скрывая их идентичность, и прятать, насколько возможно, то, что относится лично к ним; их индивидуальность надо описывать так, чтобы никто не смог догадаться, о ком идет речь (если аудитория узнает пациентов, появляющихся в документе, ей не разрешается смотреть на них). Во всяком случае, я думаю, что очень важно оберегать личность пациента и отсюда проистекает искренность, - конечно, интерактивная, - между консультантом и консультируемым. И я также демонстрирую себя, когда представляю документ. И меня могут критиковать, как это и случилось. Мишель Суле или Жан-Пьер Визье поступили так, особенно тогда, когда я говорил о моем концепте «эмпатической энакции», («enactionempathique») то есть о моих способностях телесно ощущать что-то очень сильное с более или менее бурным и торжествующим нарциссизмом. (1)
Мы просим лиц, имеющих доступ к этим документам, не размножать их и сохранять в учреждении, которое их приобрело. Индивидуальное изучение будет проводиться там же. DVD - диск также является конфиденциальным документом, который сопровождается иногда иллюстрированным глоссарием.
Другой важный элемент этой коллекции заключается в том, что пациенты сами могут давать разъяснения во время просмотра документа. Их спрашивают: «Зачем вы это сделали?», а они могут ответить: « Потому что это мне напоминает о том-то». Хотя родных важно ознакомить с документами, здесь требуется осторожность и в первый раз им не рекомендуется просматривать их самостоятельно. Им надо помогать, особенно потому, что иногда они могут открыть кое-что очень драматичное для себя. Например, родители Эдит (2) просмотрели первую консультацию. Увидев себя во второй раз, мать сказала: «В то время я не была матерью, я была воспитательницей». Другими словами, она упрекала себя, что недостаточно проявляла свои материнские чувства. Лишь во время третьей консультации, которая была последней, ей предстояло стать матерью, виноватой, но все же матерью. Лишь во время последней консультации она осознала это чувство материнства, вначале бессознательное. Важно, чтобы родители могли говорить об этом в присутствии ребенка и аналитика, а он вместе с ними мог обсудить полученные данные. Мы не думаем, что следует давать всю документацию семьям. Мы можем предоставить им фрагменты, особенно если они этого захотят. Но не передавать им содержание всей консультации и в особенности части, представляющие опасность в случае отсутствия помощи.
Даниель Стерн в своих исследованиях, проведенных в Лозанне вместе с группой, руководимой Елизабет Фиваз, наглядно доказал, что микроанализ документов имеет большое значение, и что часто он может прояснить многое из прошлого пациентов. Иногда может статься, что, после десяти просмотров, мы заметим некоторые вещи, о которых до этого представления не имели.
Так произошло с документом Матье, пятимесячного ребенка, упомянутого в иллюстрированном глоссарии (3). Ребенку, в конце концов, захотелось приютиться на руках у матери, где он чувствовал себя напряженно после того, как я сказал ему, гладя по его головке, что он красивый мальчик. Тогда он повернулся ко мне и в первый раз выговорил «агу, агу», потом повернулся к своей матери и притаился у нее на руках. Просмотрев этот кадр более 50 раз, я заметил, что в последнее мгновение мать повернула ребенка лицом ко мне, чтобы я продолжил ласкать его, с ее согласия. Она как будто говорит мне: «Будьте вы его отцом, ибо мой муж ничего не делает, будьте его отцом». Этот жест почти не заметен, она поворачивает малыша лицом ко мне и говорит: «Действуйте, я даю вам право действовать». До того она мне этого не разрешала. Ее муж, продолжая сидеть, смотрел на эту сцену и сказал: «Как хорошо, что ему нравится с ней играть, потому что мне не нравится играть…». Я не предвидел тогда, когда сказал малышу: «Ты красивый и мать у тебя красивая», что мать мне ответит: «Я красивая и, если хочешь, я дарю тебе моего ребенка!».
Я полагаю, что важно неоднократно возвращаться к этим документам для того, чтобы их анализировать, так как нам может представиться случай сделать новые открытия. Этим объясняется и интерес группового просмотра данных документов, где кто-то может заострить ваше внимание на какой-нибудь детали, ранее вами не замеченной, и которую можно обсуждать. Таким образом, это взаимодействие может произойти на уровне документа и наблюдателя.
Это отсылает меня к понятию enactionempathique [эмпатической энакции], не входящей в список весьма сложных манифестаций контртрансфера. Имеется в виду простая вещь. В этом случае, малыш и мать тронули меня. Я стараюсь смягчить страдания этой женщины, считавшей себя виноватой в смерти своей дочери, которой нет в живых, а сейчас упрекающую себя, что она очень опасна и для малыша. Малыш напрягается, он это чувствует. Я не делаю ничего особенного, я говорю лишь: «Ты красивый малыш», гладя его по головке, и удаляюсь, когда его мать вновь ощущает себя матерью. В этом моя эмпатия, мое отношение к матери и к малышу, которые позволили малышу воздействовать на свою маму, и позволили мне воздействовать на нее, и побудили мать призвать меня действовать. Я смог это сделать только тогда, когда между ними возникло согласие предоставить мне эту роль. Эмпатия является глубоким чувством, заставляющим меня действовать как субститут (замещающая фигура) отца. Потом надо было утешить отца, [потому] что он не чувствовал себя отцом, а я, несомненно, не справился до конца с этой задачей; но, по крайней мере, я смог примирить ребенка с матерью. Я оберегаю отношение между матерью и ребенком, создавая и поддерживая действенную связь между ними, когда мать чувствует во мне материнскую опору. Конечно, этот жест предполагает большую перспективу межпоколенческой передачи. Не надо забывать, что отец сказал: «Я не мужчина, потому что я всего-навсего жандарм - я не шахтер, как мой отец, я жандарм». А мать говорила: «Когда я поведала моей матери, что беременна, она мне сказала: «Я ухожу от твоего отца, потому что он алкоголик». Иными словами, мужчины полностью обесценены. Мне понадобилось вернуть ценность отцовской линии, сказав следующее: «Мадам, вы мать красивого малыша».
Мой вывод основывался на интуиции, возникшей благодаря моему большому опыту, который мало-помалу накапливался и подсказал мне, что я должен действовать как положительный мужчина в отношении между матерью и ребенком.
Я упорно настаивал на использовании видеоскопии. Оная постоянно возвращает нас к различным элементам, записанным на DVD - диске, а DVD - диск заставляет нас просматривать письменные и видеоскопические документы. Эта работа не является простым упражнением на различных снарядах, а есть отражение постоянных мук по взаимопроникновению клиники, теории и опыта, неоспоримо сопровождающим, в нашем понимании, строгие принципы и удовлетворение, сопутствующие нашей профессии.
1 - См. конец диска 1: Ученый спор. (Прим. авт.)
2 - См. диск 1. (Прим. авт.).
3 - См. диск 4: Эмпатия. (Прим. авт.).
© 2012 Перевод Л. И. Фусу. При цитировании ссылка на источник обязательна.
раздел "Книги"